Бабайка. Чингиз Григорьевич Цыбиков

какой игрушкой? – пекарь, похоже, нисколько не удивился, знай мял большой деревянной лопаткой тесто в кадушке. Хорошо мял, мускулы так и ходили. И сам всё время шевелил ногами, словно пританцовывая на месте.

      – Медвежонок в очках, – сказал я.

      – Он плохо видит?

      – Кто? – удивился я.

      – Медвежонок, – сказал пекарь.

      – Это игрушка, – пояснил мой компаньон.

      – А зачем тогда ей очки? – подумав, спросил пекарь.

      – Может, он читает много? – спросил мой компаньон у меня.

      – Почему читает? – находчиво ответил я вопросом на вопрос и вытер пот – у пекаря было жарко.

      – Ну, – пожал плечами мой компаньон. – Он же разговаривает.

      – Игрушка? – спросил пекарь.

      Началось, подумал я.

      – Ага, – сказал компаньон.

      – Ну и что, – сказал пекарь. – Подумаешь, разговаривает.

      – Но ведь он в очках, – упорствовал мой компаньон.

      – Вообще-то не знаю, – сказал я. – Может и читает.

      – Ха, – сказал пекарь. – Любознательная игрушка. У кобры тоже очки, так может она тоже читает?

      – Да, кстати, – сказал мой компаньон. – А где у него очки? На глазах?

      – Да, – сказал я.

      Д’Артаньян почувствовал, что тупеет, вспомнилось вдруг.

      – А у мальчика? – спросил пекарь.

      – Что у мальчика? – переспросил мой компаньон.

      – У мальчика есть очки? – терпеливо спросил пекарь.

      – У мальчика есть очки? – тут же обратился ко мне мой компаньон.

      – Ему четыре года всего, – сказал я.

      Эти двое переглянулись.

      – Туповат, – сказал пекарь.

      – Он нездешний, – сказал мой компаньон.

      – Слушай, перестань, а? – сказал пекарь, и встал покрасивше. – Что за неприязнь такая к неместным? Они что, тупее всех? Надо быть терпимее. Только снисходительность к недостаткам других позволяет нам становится лучше…

      – Ты не ответил на вопрос, – снова обратился ко мне мой компаньон, не обращая внимания на спич пекаря.

      – Какой вопрос?

      – У мальчика есть очки? – спросил мой компаньон. С ласковыми такими интонациями. Так говорят с тяжелобольными. Попейте бульончику, давайте пописаем, вы что, с ума сошли – никакого пива, вы узнаёте этого человека? и так далее…

      – Нет, – сказал я.

      – Тогда не видел, – сказал пекарь. – Обратитесь к лекарю. Он везде бывает.

      – Спасибо, – сказал я. Повернулся к выходу и увидел, как шустро выбегает из хижины пекаря мой компаньон.

      VI

      Мы бегали по улицам битых два часа. Впрочем, как я уже упоминал, улиц, в нашем понимании этого слова, тут не было.

      Хаотичное нагромождение домов. Я даже не понял, кончается где-нибудь это поселение или так и тянется за горизонт.

      Лекаря видели везде. Везде он «только что был, да ушёл». И направления, куда он ушёл, нам показывали самые разные. Вследствие этого были места, мимо которых мы пробегали несколько раз.

      Одно меня смущало – все, кого мы видели, производили впечатление людей на редкость здоровых. Зачем здесь нужен лекарь, было