Комната. Эмма Донохью

вползает, выползает…

      – Тебя он смело поедает, – продолжаю я.

      – Он ест твой нос, он ест твой глаз. И на ногах меж пальцев – грязь.

      Потом, лежа на кровати, я принимаюсь сосать, но мой рот скоро засыпает. Ма относит меня в шкаф и укутывает по шею в одеяло, но я высвобождаюсь из него. Мои пальцы отстукивают ритм по красному концу одеяла. В эту минуту раздается бип-бип — это дверь. Ма подскакивает и ойкает, – наверное, она ударилась головой. Она плотно закрывает дверцы шкафа.

      В комнату врывается холодный воздух, я думаю, что это воздух из открытого космоса и пахнет он замечательно. Дверь издает звук бамп, значит, Старый Ник уже вошел. Сон с меня как рукой снимает. Я встаю на колени и смотрю в щелочку, но вижу только комод, ванну и еще круглый краешек стола.

      – Похоже, что-то вкусное, – раздается низкий голос Старого Ника.

      – А, это остатки праздничного пирога, – отвечает Ма.

      – Надо было напомнить мне, я бы подарил ему что-нибудь. Сколько ему уже, четыре?

      Я жду, когда Ма поправит его, но она молчит.

      – Пять, – шепчу я. Но она, должно быть, все-таки услышала мой шепот, потому что подходит к шкафу и сердитым голосом произносит:

      – Джек!

      Старый Ник смеется – а я и не думал, что он умеет смеяться.

      – Смотри-ка, оно умеет говорить!

      Почему он сказал «оно», а не «он»?

      – Хочешь выйти из шкафа и померить свои новые джинсы?

      Он говорит это не Ма, а мне. В моей груди стучит данг-данг-данг.

      – Он уже почти уснул, – говорит Ма.

      Но я не сплю. Жаль, что я прошептал слово «пять» и он меня услышал. Надо было мне сидеть тихо.

      Они о чем-то разговаривают.

      – Ну хорошо, хорошо, – звучит голос Старого Ника, – можно я отрежу кусочек?

      – Он уже засох. Если ты хочешь…

      – Нет-нет, я ничего не хочу, командуешь тут ты.

      Ма ничего не отвечает.

      – Я здесь всего лишь рассыльный, выношу мусор, хожу по магазинам детской одежды, забираюсь по лестнице, чтобы убрать с окна снег, всегда к вашим услугам, мадам…

      Я думаю, он сказал это с сарказмом. Сарказм – это когда тон не совпадает со словами, которые произносит человек.

      – И на том спасибо. – Голос у Ма какой-то чужой. – После этого стало светлее.

      – Обидеть человека не трудно.

      – Прости. Большое спасибо.

      – Так больно бывает, когда рвут зуб, – говорит Старый Ник.

      – Спасибо за продукты и джинсы.

      – Не стоит благодарности.

      – Вот тебе тарелка; может, в середине он не такой сухой.

      Я слышу, как что-то звякает, – наверное, она угощает его пирогом. Моим пирогом.

      Минуту спустя он говорит каким-то смазанным голосом:

      – Да, совсем зачерствел.

      Рот у него набит моим пирогом.

      Лампа с громким щелчком выключается, и я подпрыгиваю от неожиданности. Я не боюсь темноты, но не люблю, когда она наступает внезапно. Я ложусь под одеяло и жду.

      Когда под Старым Ником начинает скрипеть кровать, я принимаюсь