Комната. Эмма Донохью

палец и щекотать себя, засыпая. В книге есть еще стишок «Пудинг и пирог Джека-Уэка», но когда я научился читать, то увидел, что в нем на самом деле говорится о Джорджи-Порджи. Это Ма слегка изменила слова, но это не вранье, а просто притворство. То же самое случилось и вот с таким стихом:

      Джеки-Джек, сын трубача,

      Украв свинью, дал стрекача.

      В книге это сделал Том, но Джек звучит лучше. Украсть – это когда мальчик берет какую-нибудь вещь, принадлежащую другому мальчику. В книгах и телевизоре у всех людей есть вещи, которые принадлежат только им, – все это очень сложно.

      Уже 5:39, поэтому мы идем ужинать. Пока лапша размокает в горячей воде, Ма находит трудные слова на пакете с молоком и проверяет меня. «Питательное» означает еду, а «пастеризованное» – что молоко просветили лазерным лучом, чтобы убить микробов. Я хочу еще пирога, но Ма говорит, что сначала надо съесть сочный свекольный салат. Потом я ем пирог, который уже почти совсем засох.

      Я забираюсь на качалку, чтобы снять коробку с играми с книжной полки. Сегодня я выбираю шашки и буду играть красными. Шашки похожи на маленькие шоколадки, но я много раз лизал их и обнаружил, что у них нет никакого вкуса. Они прилипают к доске с помощью волшебного магнита. Ма больше любит шахматы, но у меня от них болит голова.

      Когда приходит время смотреть телевизор, она выбирает планету диких животных, где показывают, как черепахи зарывают в песок свои яйца. Из скорлупы вылезают маленькие черепашки, но мама-черепаха уже ушла, это очень странно. Интересно, встретятся ли они когда-нибудь в море, мама и ее детки, и узнают ли друг друга или просто будут плавать рядом?

      Передача о диких животных заканчивается слишком быстро, и я переключаюсь на другой канал. Здесь двое мужчин в одних трусах и теннисных туфлях бешено мутузят друг друга.

      – Эй, вы, драться нельзя, – кричу я им. – Младенец Иисус на вас рассердится.

      Но тут мужчина в желтых трусах заезжает волосатому прямо в глаз.

      Ма стонет, как будто он ударил ее.

      – Мы что, так и будем это смотреть?

      Я говорю ей:

      – Через минуту приедет полиция со своей этой виий-а, виий-а, виий-а и отведет этих плохих парней в тюрьму.

      – Но ведь это же бокс… грубый, но все-таки спорт, и боксерам разрешают драться, если они надевают специальные перчатки. Все, время закончилось.

      – Давай поиграем в попугая, для пополнения моего словарного запаса.

      – Хорошо.

      Ма подходит и переключает телевизор на планету красной кареты, где женщина со взбитыми волосами, играющая роль босса, задает людям вопросы, а сотни других людей хлопают в ладоши. Я напряженно вслушиваюсь, как женщина разговаривает с одноногим мужчиной; я думаю, он потерял ногу на войне.

      – Попугай! – кричит Ма и выключает звук.

      – «Я думаю, наиболее мучительным аспектом для всех наших зрителей является то, что вам пришлось пережить, – это как раз больше всего трогает…» – повторяю я слова ведущей.

      – У тебя хорошее произношение, – говорит Ма и поясняет: – «Мучительный» значит грустный.

      – Давай