Комната. Эмма Донохью

пять для мистера Пятилетнего.

      Она пять раз целует меня и со скрипом закрывает дверцы.

      Но в щели пробивается свет, и я могу видеть кое-что на рисунке – черты, похожие на мамины, и нос, который похож только на мой собственный. Я трогаю бумагу – она шелковистая на ощупь. Я вытягиваюсь так, что моя голова и ноги упираются в стенки шкафа. Я слушаю, как Ма надевает свою ночную футболку и принимает таблетку, убивающую боль. Она всегда пьет две таблетки на ночь, поскольку, как она говорит, боль похожа на воду – она разливается, как только Ма ложится в постель. Ма выплевывает зубную пасту.

      – Наш друг и приятель Баз чешет свой левый глаз, – начинает Ма.

      Я придумываю свой стих:

      – Наш друг и приятель За говорит «бла-бла-бла».

      – Наш друг Мурзилка живет в морозилке.

      – Наша подруга Нола пошла в школу.

      – Неудачная рифма, – говорит мама.

      – О боже! – рычу я совсем как Воришка.

      – Наш друг младенец Иисус… попробовал сыр на вкус.

      – Наш друг, несясь на коне, пропел свою песню луне.

      Луна – это серебряное лицо Бога, которое появляется только в редких случаях.

      Я сажусь и прижимаюсь лицом к щелке. Я вижу кусочек выключенного телевизора, туалет, ванную, свой покоробившийся рисунок голубого осьминога и Ма, которая убирает нашу одежду в ящики комода.

      – Ма?

      – Да?

      – А почему ты прячешь меня, как шоколадки?

      Я думаю, она сидит на кровати. Она говорит так тихо, что я ее почти не слышу.

      – Я просто не хочу, чтобы он тебя видел. Когда ты был еще младенцем, я всегда перед его приходом заворачивала тебя в одеяло.

      – А что, мне будет больно?

      – Из-за чего?

      – Из-за того, что он меня увидит?

      – Нет-нет. Спи давай, – говорит мне Ма.

      – Скажи про клопа.

      – Ночь, скорее засыпай, клоп, малютку не кусай.

      Клопы такие маленькие, что их нельзя увидеть, но я разговариваю с ними и иногда считаю. В прошлый раз я добрался до трехсот сорока семи. Я слышу звук выключателя, и одновременно с ним гаснет свет. Судя по звукам, Ма забирается под одеяло.

      В отдельные ночи я видел Старого Ника в щелку, но никогда всего целиком и вблизи. У него много белых волос, которые доходят только до ушей. Быть может, его взгляд способен превратить меня в камень. Зомби кусают детей, чтобы оживить их, вампиры сосут из них кровь, пока они не умирают, людоеды подвешивают их за ноги и съедают. Великаны тоже очень противные: «живой он или мертвый, я из его костей наделаю мучицы и хлеба для гостей». Но Джеку все-таки удалось удрать от него с золотой курицей – он быстро-быстро спускался по бобовому стеблю. Великан спускался за ними, но Джек закричал, чтобы мама принесла ему топор, что-то вроде ножа, только гораздо крупнее. Мама Джека побоялась сама срубить стебель, так что, когда Джек оказался на земле, они срубили его вместе, и великан разбился, и все его внутренности вывалились наружу, ха-ха-ха. И тогда Джек стал Джеком – Победителем великанов.

      Интересно, уснула ли Ма?

      В