Комната. Эмма Донохью

Джек.

      – Надо было попросить свечей в качестве воскресного подарка.

      – Ну, на прошлой неделе нам были нужны обезболивающие таблетки.

      – Мне они не нужны, это только тебе! – кричу я.

      Ма смотрит на меня так, будто у меня появилось новое лицо, которое она видит в первый раз. Потом она говорит:

      – И все-таки не забывай, что нам приходится выбирать те вещи, которые ему легче всего достать.

      – Нет, он может достать все, что угодно.

      – Да, – отвечает Ма. – Но если ему пришлось побегать…

      – Почему это ему пришлось побегать?

      – Я имею в виду – если ему пришлось зайти в два или три магазина, он мог на нас рассердиться. А если ему вообще не удастся достать то, о чем мы попросили, тогда он, возможно, не принесет нам в следующее воскресенье никакого подарка.

      – Но, Ма, – смеюсь я, – он не ходит по магазинам. Ведь магазины бывают только в телевизоре.

      Она жует свою губу, а потом смотрит на пирог.

      – И все-таки, прости меня, я думала, что шоколадки заменят свечи.

      – Глупая Ма.

      – Бестолковая. – Она бьет себя по голове.

      – Тупая, – говорю я ласково. – На следующей неделе, когда мне будет шесть, постарайся все-таки достать свечи.

      – На будущий год, – поправляет меня Ма. – Ты хотел сказать – на будущий год. – Ее глаза закрыты. Они у нее иногда закрываются, и она целую минуту молчит. Когда я был маленьким, то думал, что у нее села батарейка, как однажды в часах, и надо будет попросить, чтобы он в воскресенье подарил нам новую.

      – Обещаешь?

      – Обещаю, – говорит Ма, открывая глаза.

      Она отрезает мне огромассный кусок пирога, а я, когда она отворачивается, сгребаю на него все пять шоколадок – две красные, розовую, зеленую и голубую.

      Ма говорит:

      – Ой, еще одна пропала, как же это случилось?

      – Теперь ты уже не узнаешь, ха-ха-ха, – отвечаю я таким голосом, каким говорит Воришка, когда крадет что-нибудь у Доры.

      Я беру одну из красных шоколадок и кладу Ма в рот; она передвигает ее к передним зубам, которые не такие гнилые, и, улыбаясь, жует.

      – Смотри, – говорю я ей. – В моем пироге остались вмятины там, где до этого были шоколадки.

      – Они похожи на маленькие кратеры, – говорит Ма и засовывает свой палец в одну из вмятин.

      – А что такое кратеры?

      – Это дырки, в которых что-то произошло, например извержение вулкана, взрыв или еще что.

      Я кладу зеленую шоколадку назад в кратер и считаю:

      – Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один – бум!

      Шоколадка взлетает в открытый космос и попадает мне в рот. Мой именинный пирог – лучшее, что я когда-либо ел.

      Ма больше не хочется пирога. Окно в крыше высасывает весь свет и становится почти черным.

      – Сегодня день весеннего равноденствия, – говорит она. – Я помню, что в то утро, когда ты родился, его так назвали по телевизору. В тот год в марте тоже еще лежал снег.

      – А что такое равноденствие?

      – Это слово означает «равный». В этот день количество темноты равно количеству света.

      Из-за