Лучше журавль. Мария Фариса

не хочешь?

      – Не знаю. Хочу, чтобы только ты и я.

      Леонардо заходил по кухне. Его голос из глубины груди доносился, как из подземелья:

      – Никогда же не ошибался. Всегда умел выбирать хороших… Готовит вкусно, хозяйничает, молодая, ходит в церковь… Как не заметил подвоха? Должен же был заметить…

      Бормоча, взял шляпу и исчез в темноте за дверью.

      Селесте спрятала пылающее лицо в ладонях:

      – Что же будет? Что теперь будет?

      Между огней

      Дорога, как и все дороги, думала за них,

      прежде чем они успели на неё ступить.

      Милорад Павич

      В нашей лодке мы спим, прижавшись друг к другу, оттого и снится нам одно и то же: двадцать шесть хижин кривой деревни Ла-Вела. Там на песке разводят костры, поют песни, манят ими тех, кто в море. В домах не запирают дверей, не занавешивают тряпками окна. Богатства не прячут, оно у всех одинаковое – дети. А жить в Ла-Веле проще простого: с рассвета и до обеда деревенские собирают фрукты. Потом едят то, что морской бог подбросил рыбакам в сети. До заката играют в шашки, поют старые песни, пока кто-нибудь из чужих земель не привезёт песни новой. Тогда все поют только её, пока не сделают старой.

      На Кюрасао никто не поёт песен. Тут мы тоскуем. Блас Мендрано тоскует особенно сильно – его женщина дальше всех, на Санта-Крусе.

      – Если ночью пошёл дождь, – рассказывает нам Блас Мендрано, – никто не спит, люди сидят на крышах с вёдрами и тазами, собирают каждую каплю. И земли на Санта-Крусе нет. Привозим её с других островов, насыпаем в старые лодки, так и выращиваем бобы для своих тарелок.

      – Как вы там живете? – спрашивает Луис Морено.

      Блас Мендрано вздыхает.

      – А ты думаешь, почему я пошёл на фруктовый челнок работать? Мой старший сын четвёртый год повторяет последний класс в школе. Я так распорядился: путь лучше сидит за партой, чем ловит черепах для туристов или стучит домино в беседке. Стоит заразиться ленью – её за всю жизнь не излечишь. Пообещал ему, что когда переедем на землю, отправлю его…

      Блас Мендрано прервал свой рассказ – подошёл покупатель.

      – Здравствуй, Крис, – говорю американцу в синей кепке.

      Тот сухо кивает, щупает авокадо. Его жена нюхает дыни. Выбрали. Четыре глаза следят за стрелкой на весах. Пересчитали сдачу.

      – Нас там тысяча человек на сто домов. Апельсины в ящике лежат просторней, чем мы живём на Санта-Крусе. Даже мертвецов возим хоронить на Тинтипан, другой остров. Набираем там кокосов – они спасают. И море пока позволяет себя рыбачить. Чего в нём только нет: лавраки, скаты, лангусты…

      Блас опять замолкает, Эдуардо накрывает газетой игральные карты. Вдоль прилавков идёт старуха – мать губернатора Кюрасао.

      Луис Морено подскочил к женщине с гроздью бананов.

      – Сеньоре в подарок! Сладкие, как из рук Бога.

      Фрукты отяжелили сумку, старуха убирается восвояси. Благодарно киваем Луису. Тот раскланивается, как артист после танца.

      На Кюрасао мы не имеем права на радость. Наше место – за прилавком