Лучше журавль. Мария Фариса

на тропинки, что ведут за вулканы.

      На причале Сан-Маркоса меня ждут старики в чёрном. Они собрались в Сан-Антонио на поминки. Молчаливые и встревоженные – смерть подошла слишком близко. Слоняется вокруг нашего озера, полощет в нём ноги.

      – Галилео! – прозвенел голос сзади.

      Оглянулся: Анхелика стоит по колено в воде, узлом завязан подол юбки, на берегу тазик с мокрой одеждой. Поднял руку и помахал ей.

      – Галилео, у нас в воскресенье праздник. Мне будет пятнадцать. Отец заколет барана. Приходи танцевать со мной в масках.

      Я улыбнулся, дождался, пока рассядутся пассажиры, развернул лодку. Бартоломе, старый плотник, спрятал во взгляде зависть.

      – Всё выбираешь? – спросил он. – Хорошая девушка, чего тебе ещё надо?

      – Что-то надо, дон Бартоломе, но что – не знаю.

      – Я тоже молодым всё думал, думал…

      Старик махнул рукой.

      – Потом стал жить как все.

      – Оставь парня в покое, искать счастье – тоже счастье. Может, хоть его судьба уведёт подальше от Атитлана.

      Бартоломе поглядел на соседа справа и, не найдя слов, приоткрыл губы для папиросы. Старик напротив вздохнул, а тот, который слева, зажал ладони между коленей.

      До Сан-Антонио все в моей лодке молчали.

      Остановка

      Когда мы перестаём разговаривать с собой,

      мир становится таким, каким он должен быть.

      Карлос Кастанеда

      Вода капала с деревьев на крышу автобуса. При каждом порыве ветра стёкла вновь усыпались рябью. После внезапного густого дождя пассажиры притихли. Те, кто не спал, глядели водителю в спину. Он, чувствуя внимание, замедлял ход на поворотах, не прятал белую полосу между колёс, а держал её по левому краю.

      Щенок выбрался из коробки и уснул на коленях мужчины. Младенец пристроил голову на грудь матери и задышал через ротик. Две старухи с корзинами в руках закрыли веки и сомкнулись висками. Молодая женщина переложила спящую дочку на сиденье рядом, потянулась к верхней полке за одеялом. Ветер промчал вырванного из чьих-то рук воздушного змея. Мужчина в помятой шляпе оторвал взгляд от коленей и следил за синим драконом, пока тот не исчез в дымке. Взялся ногтем вычищать черноту из-под другого ногтя.

      – Анхель, мы тебя искали. Где ты был всю грозу? Под кроватью?

      – Нет, бабушка, на чердаке.

      – Что ты там делал?

      – Смотрел, как идёт дождь. И слушал.

      Разговор из того старого дня проявился в этом дне, новом, как отпечатываются чернила с мокрого листа на листе белом. Мужчина вздохнул и снял шляпу.

      Девочка-подросток на заднем сиденье вжала подбородок в пухлый рюкзак на коленях. Не отрываясь глядела на следы от чьих-то сапог в проходе. «Как сказать им, что меня выгнали из института? Чтобы платить за него, бабушка перестала давать десятину…»

      Женщина лет сорока в новой, как у городских, одежде держала сумочку так, словно в ней лежали все её деньги. «…Надо попросить у кого-то пилу и ножницы для веток. Сад наверняка зарос, не