Улитка в тарелке. Юлия Лавряшина

откуда эти яблоки? Где они растут?

      – Не знаю, – буркнула она. – Мы же еще не все здесь облазили. Где-то растут… Думаешь, их тоже со звезд доставляют? Разве там яблоки растут?

      – Все остальное же привозят оттуда!

      Она хотела сказать: «Я спрошу у Дрима», но вовремя сунула в рот ранетку. «Эви его не любит, – огорченно подумала Мира. – Или наоборот – любит? Не поймешь его… Сам крутится возле Дрима, а как я слово скажу, сразу злится! Может, мне попридираться, когда он заговорит о своем любимом Прате?»

      – А вот это ранетковое дерево тоже поет, – неожиданно переключился Эви. – Когда на нем цветочки… А потом только молчит.

      – Как оно поет?

      – У меня так не получится. У Неды такие фигурки есть, – нашелся он. – Помнишь? Там еще девушка, как фея, – вся в белом и на голове белая фата.

      – А он в черном! Неда говорила, это называется фрак.

      – Там если кнопочку нажать, похожая музыка будет…

      Мира словно вживую услышала тихий перезвон свадебного марша. Как-то она спросила у Неды, что значит слово «свадебный»… Та ответила: «Это значит – самый красивый». И еще добавила уж совсем непонятное слово: «Мендельсон». Почему-то это прозвучало грустно.

      Изо всех воспитателей Неда была самой старшей. «Она самая добрая!» – непременно добавлял Эви. Но Мира почему-то ее стеснялась и уже не решилась допытываться, что такое «Мендельсон»? Руледа и так вечно твердила, что Мира житья никому не дает со своими дурацкими вопросами.

      Вспомнив все это, она решила, что так может называться время, когда яблони выпускают свои цветочки, похожие на легкий белый туман. В тот же момент Эви швырнул в нее ранеткой:

      – Размечталась!

      – Эй! Ты что? – она не успела увернуться и теперь потирала ушибленную скулу. – Синяк же будет!

      Он, кривляясь, отпрянул в сторону:

      – Синяк-то будет! А платья такого тебе не видать! Думаешь, Дрим подарит? И так тебя за руку поведет? Не дождешься!

      Пнув носком ударившую по лицу ранетку, Мира тихо сказала:

      – Ты стал злой. И с каждым днем все злее и злее. Знаешь, что я тебе скажу: никогда ты не станешь взрослым. Даже если вырастешь на целый метр. Потому что взрослые – они добрые.

      – Да уж, добрые! – крикнул Эви чужим голосом. – А Руледа? Сама же говорила, что она – злюка.

      – Ну, Руледа…

      Мира вспомнила, что однажды сказал Дрим, и снисходительно повторила:

      – Она – женщина, что с нее возьмешь?

      Злорадно ухмыльнувшись, Эви сообщил:

      – Ты тоже станешь женщиной.

      – Я… Я буду такой, как Неда.

      У него радостно оскалился рот:

      – А Дрим и ее за руку не водит! Не такой он дурак… Руледа тоже этого хочет, видно же! И платья он никому не подарит.

      – Я не люблю платья.

      В глазах у него еще пульсировала зеленая злость, но Эви уже не огрызнулся. «Глупый», – подумала Мира, и, как часто бывало, мысль об Эви стекла теплом к сердцу. Протянув руку, она осторожно, как диковатого зверька, от которого неизвестно чего ждать, погладила его безволосую голову. Эви чуть