Князь Тавриды. Николай Гейнце

как во дни раннего детства, в его голове застыла мысль: «Хочу быть министром».

      Эта новая, созданная им цель его жизни, казалось, успокоила его. Его мысли перестали нестись к дому на набережной Фонтанки, где жили князь и княгиня Святозаровы.

      Последние жили очень замкнуто, и Григорий Александрович в течение проведенного в Петербурге года ни разу не встречался со своим прежним кумиром.

      Светские петербургские сплетни, однако, не миновали его ушей и глубоко огорчали его.

      В петербургском свете говорили, что брак Святозаровых нельзя отнести к разряду счастливых, что супруги не сошлись характерами и ведут жизнь далеко не дружную.

      К несчастию, в этих толках было более правды, чем это бывает обыкновенно.

      Княжна Зинаида Сергеевна, выйдя замуж лишь с надеждой полюбить своего мужа и этой любовью заглушить первое чувство, не нашла поддержки своим стараниям в князе Святозарове.

      Молодой муж не понял ее.

      Он чувствовал только, что его жена не принадлежит ему всецело, и вместо того, чтобы стараться привлечь ее к себе ласкою, он стал ревновать к прошедшему, сделался недоверчивым и угрюмым.

      Он совершенно перестал улыбаться, молчал и окончательно удалился от общества, принудив к этому и жену. К каждому шагу, к каждому движению княгини он стал относиться с предубеждением.

      Сам, быть может, не сознавая того, он сделался тираном.

      Молодую княгиню это еще более оттолкнуло от мужа.

      Через одиннадцать месяцев после свадьбы княгиня подарила мужу сына.

      Князь был на седьмом небе.

      Можно было подумать, что он переродился, но, увы, не в пользу жены, – ее он как бы даже не замечал.

      Какая-то непонятная отцовская любовь поглощала его всецело.

      У него была одна цель в жизни – его сын Василий.

      Он окружил его всеми возможными роскошью и удобствами, он расточал ему свои ласки, об нем только и заботился, об нем только и говорил, ему он только и улыбался.

      Его друзья и сослуживцы смеялись над ним и говорили, что ему недостает только одного для полнейшего счастья: что он не может кормить сам грудью своего сына.

      Княгиня была удалена от сына, она видела его только изредка. К нему приставили кормилицу.

      Казалось, князь хотел быть один любимым своим сыном.

      Когда мать брала его на руки, он выходил из себя и кричал с беспокойством:

      – Оставь, оставь, ты делаешь ему больно!

      Он запретил ей даже целовать своего ребенка.

      Княгиня покорно переносила весь этот ад семейного очага, эту полную невыносимость мук жизни в золоченной клетке, но все же чувствуя свое одиночество, свою беззащитность от домашнего тирана, она искала хоть кого-нибудь, кому бы могла излить свою наболевшую душу, и нашла…

      В несчастной княгине приняла участие ее двоюродная сестра Клавдия Алексеевна.

      Надо заметить, что молодая графиня Нелидова недолго после свадьбы Зинаиды Сергеевны оставалась в девушках.

      Она вскоре вышла замуж за графа Петра Антоновича Переметьева,