Путевые записки по многим российским губерниям. Гавриил Гераков

Андреевского кордона на речке Курке 15 верст, до Темрюка 25 верст, козаки переменялись на каждом кордоне. Дорога очень хороша; мосты гораздо лучше, чем внутри России; камыши во всю почти дорогу, высотою и густотою удивляют, имея три и более сажени. Черноморцы весьма ловки, молодцы, как и прочие козаки, и офицеров имеют отличных. Темрюк станица, заключает в себе девяносто домов, или мазанок, однако есть и хорошие домики; церковь одна каменная изрядной Архитектуры; большего богатства внутри нет, но везде хорошо и чисто; здесь в Темрюке мы остановились у Есаула: жена его в платочке, мастерски повязанном, в козацких сапожках, весьма и даже занимательно мила; везде мы испытали угощение древних Патриархальных времен, подчуют и упрашивают взять в дорогу хлеба, вина, плодов; словом, чем богаты, тем и рады; насильно даже кладут в экипажи, и – денег не берут! Жарко, и немудрено – ехав с такою быстротою, мы в двенадцать часов времени, проехали 185 верст. В девятом часу вечера въехали в Тамань; чрез крепость не хотели нас пустить; но, видя четыре экипажа на мосту, которых нельзя было поворотить, доложили Коменданту Каламаре, и он позволил. Месяц уже, пленяя – светил, мы остановились на лучшей улице в приготовленной квартире козацкого офицера. Нас посетили любопытные и учтивые чиновники. Ужин и обед наш был в одиннадцатом часу; после чего принеся от души благодарность Богу за благополучное окончание путешествия по Кавказской и Кубанской линиям, утомленные возлегли на сено, и предались сладкому сну. Ныне дорога везде широкая, ибо Ермолов велел сжечь камыш по обеим сторонам, чтоб тем безопаснее было для проезжающих. В камышах козаки поймали несколько молодых лебедей и нам подарили; мы приказали четырех зажарить; ночью Таманские собаки вошли в печку и похитили наше жаркое, которое мы готовились в первый раз в жизни отведать. 13-го Августа; едва мы проснулись, был у нас Комендант, Полковник Каламара, родом Грек; все об нем хорошо отзываются; он давно служит; я поговорил с ним по-Гречески. Полковник гарнизона Бобоедов, добрый старик, а Есаул Мартын Степанович смышленый Городничий. Мы осмотрели крепость, которая при бессмертном Суворове была в лучшем виде, по словам здешних жителей; тут и теперь находится девяносто орудий. – Тут поверил свои часы по солнечным. Всего лучше, во всем 'Гамане, супруга Коменданта Каламары, прекраснейшая из брюнеток, Гречанка с огненно томными глазами, умна и мила, и говорит прекрасно по-Гречески! Заходили к Бобоедову и Есаулу; потом пошли к проливу Киммерийскому. Под нашими ногами разбивались пенистые волны, несомые противным ветром к берегу; взорам нашим представлялись Ениколь и Керчь; мы должны оставаться, ибо час от часу буря сильнее поднималась. Стоя на берегу волнующагося моря, думал я: только перед стихиями гордость, сила и богатство смиряются. – Утром был порядочный дождь, после двух месяцев засухи. Жителей в Тамане не более двух сот, и весьма мало съестных припасов. Босфорский пролив с берега прекрасен особенно при непогоде. После обеда, по благосклонности Бобоедова,