Она доведена до отчаяния. Уолли Лэмб

если слушать на уроке.

      – Таинство священства, – вспомнила я.

      – Эрик уже назвал таинство священства. – Надежда испарилась с лица сестры Сретения, и оно словно одеревенело. – Вы подготовили домашнее задание?

      – Частично.

      – «Частично» в этих стенах неприемлемо, – заявила сестра Сретение. – Девушка, которая не дает себе труда подготовить самую первую домашнюю работу в учебном году, – это девушка с отвратительным отношением к занятиям, с моей точки зрения. Вы помните меры, которые я принимаю при несделанных уроках?

      – Не очень, – призналась я.

      – Тогда достаньте тетрадь и найдите этот пункт. Мы ждем.

      Я в панике листала страницы, но не могла найти нужного места.

      – Параграф четырнадцать, – нетерпеливо подсказала сестра. – Прочтите его вслух.

      – «Ученик, не приготовивший домашнего задания, автоматически остается после уроков в этот день».

      – Правильно, – подтвердила сестра. – А девочка, которая регулярно отказывается делать уроки, может в июне оказаться среди зрителей, а не в шеренге выпускниц. Так или нет? Я обращаюсь ко всему классу!

      Все согласно закивали.

      В полдень я не пошла в столовую, а вышла во двор. Болтали и орали младшеклассники, скакалки лупили об асфальт. Большая группа третьеклассников ссорилась из-за игры в «красный свет». Ненавижу эту школу – лучше утонуть, чем сюда ходить!

      За качелями, на краю школьного двора, в полукруге желтых хризантем стояла гипсовая статуя святого Антония. Мое внимание привлекла ученица, которая молилась перед статуей. Некоторое время я рассматривала девчонку со спины. У нее были длинные костлявые ноги, как у богомола, форменное платье под поясом в нескольких местах прихвачено булавками. Я тихо подошла и сказала:

      – Привет!

      Она ахнула и резко обернулась, прижав ладонь к плоской груди.

      – Иисус-Мария-Иосиф! – воскликнула она. – Ты хочешь, чтобы у меня разрыв сердца был?

      Она училась в седьмом классе – утром я видела, как она ковыряла в носу на утренней линейке.

      – Извини, – смутилась я и пошла прочь.

      – Ты новенькая? – спросила она.

      – Нет, я переехала в прошлом году. Из Коннектикута.

      – Я здесь уже была. Тут все дурацкое. Почему ты ходишь в эту дерьмовую школу?

      Большие черные, глубоко запавшие глаза смотрели из-под козырька густых сросшихся бровей. Между согнутыми пальцами сочился дымок. На секунду я подумала, что девчонка каким-то образом загорелась, потом только до меня дошло, что она курит – порок, строжайше воспрещенный правилами поведения школы Сент-Энтони. Я попыталась расслабить мышцы лица и не подать виду, что шокирована.

      – Или лучше сказать – тюрьму? – продолжала девчонка. – Любая школа, где запрещают носить нейлоновые чулки… – Она коротко затянулась – жест получился вызывающим и конспиративным. – Домашние задания, контрольные – я им не рабыня! Нам с Кенни и так есть чем заняться. У тебя есть бойфренд?

      – Нет, – ответила я.

      – Мы с Кенни гуляем уже семь с половиной месяцев. С шестого класса.

      – Ого, – сказала я. – Он с тобой учится?

      Девчонка