Тысяча осеней Якоба де Зута. Дэвид Митчелл

уже поперек горла все эти «знаки уважения»! – Ворстенбос обращает свой вопль к небесам. – В понедельник мы слышим: «Уборщик помета за соколом градоправителя желает получить штуку бангалорского коленкора»; в среду: «Сторожу обезьяны городских старейшин требуется ящик гвоздики»; в пятницу: «Господин Такой-то из Такого-то уезда в восторге от ваших вилок с костяными рукоятками, а он могущественный союзник для чужестранцев» – оп-ля, и мне уже приходится есть щербатой оловянной ложкой! А как только нам нужна помощь, где все эти «могущественные союзники»? Куда подевались?

      Кобаяси смакует свою победу под криво сидящей маской сочувствия.

      Удержаться невозможно, и Якоб решает рискнуть:

      – Господин Кобаяси?

      Старший переводчик смотрит на секретаря не вполне ясного ранга.

      – Господин Кобаяси, у нас недавно был один случай, когда обсуждали продажу черного перца горошком…

      – Черт возьми! – вмешивается Ворстенбос. – Мы говорим о меди, при чем тут перец горошком?!

      – Je vous prie de m’excuser, Monsieur, – успокаивает Якоб начальство, – mais je crois savoir se que je fais.

      – Je prie Dieu que vous savez, – с угрозой отвечает управляющий. – Le jour a déjà bien mal commеnce sans pour cela y ajouter votre aide[13].

      – Понимаете, – продолжает Якоб, доверительно обращаясь к Кобаяси, – мы с господином Ауэхандом засомневались, верно ли купец изобразил китайский иероглиф… Кажется, их называют кондзи?

      – Кандзи, – поправляет Кобаяси.

      – Прошу прощения, кандзи, обозначающий число «десять». В Батавии я немного учился у китайского торговца и – быть может, неразумно – положился на свои скудные знания, вместо того чтобы вызвать переводчика. Разгорелся спор и, боюсь, против вашего соотечественника выдвинули обвинение в нечестности.

      – О каком кандзи спор? – спрашивает Кобаяси, предчувствуя новое посрамление голландцев.

      – Тут, видите ли… Господин Ауэханд сказал, что кандзи для числа «десять» пишется так…

      Всячески подчеркивая свое неумение, Якоб чертит на промокашке знак.

      – Я же возразил Ауэханду, говоря, что правильное обозначение числа «десять» вот такое…

      Якоб нарочно нарушает порядок написания черточек, преувеличивая свою неловкость.

      – Купец клялся, что мы оба не правы. Он нарисовал крест – по-моему, такой…

      – Я был убежден, что купец плутует. Об этом и заявил вслух. Не мог бы господин переводчик Кобаяси объяснить, в чем правда?

      – Господин Ауэханд, – Кобаяси указывает на верхний символ, – написать не «десять», а «тысяча». У господин де Зут число тоже неправильное – это значит «сто». Вот это, – он указывает на косой крестик, – неверно запомнить. Купец написать другое… – Кобаяси берет у писца кисть. – Вот это «десять». Две черты, но один сверху вниз, один вбок…

      Якоб с досадливым вздохом приписывает возле каждого значка цифры: 10, 100 и 1000.

      – Так правильно?

      Осторожный Кобаяси

13

 «Простите, минеер. Думаю, я знаю, что делаю». – «Дай-то бог. День и без того паршиво начинается, не хватало, чтоб еще и вы руку приложили» (фр.).