Тысяча осеней Якоба де Зута. Дэвид Митчелл

пергаментный свиток, туго намотанный на два стержня вишневого дерева.

      Унико Ворстенбос раскатывает свиток на столе – вертикально, как принято в Европе.

      Якобу хорошо видно текст. Столбцы затейливо нарисованных кистью иероглифов-кандзи местами кажутся знакомыми: занятия голландским с Огавой Удзаэмоном производят и обратное действие, и в тетради Якоба накопилось уже почти пять сотен значков. Подпольный студент различает здесь – «дать», там – «Эдо», в следующем столбце – «десять»…

      – Само собой, – вздыхает Ворстенбос, – при дворе сёгуна никто не пишет по-голландски. Вы, чудо-переводчики, подсобите, будьте так любезны!

      Часы отсчитывают минуту… две… три…

      Взгляд Кобаяси бегает по столбцам свитка.

      «Он тянет время, – думает Якоб. – Не такой уж трудный текст и совсем не длинный».

      Переводчик читает с торжественным и важным видом, то и дело глубокомысленно кивая.

      Где-то в глубине дома слуги занимаются своей работой.

      Ворстенбос не показывает нетерпения – не хочет доставить Кобаяси такого удовольствия.

      Кобаяси загадочно перхает, наконец открывает рот…

      – Я перечитать еще раз, чтобы наверняка без ошибка.

      «Если бы взгляды могли убивать, – думает Якоб, наблюдая за Ворстенбосом, – Кобаяси уже корчился бы в предсмертной агонии».

      Проходит минута. Ворстенбос велит рабу Филандеру принести воды.

      Якоб через стол вглядывается в послание сёгуна.

      Проходят две минуты. Филандер возвращается с кувшином.

      Кобаяси оборачивается к своему коллеге:

      – Как сказать по-голландски родзю?

      Ивасэ надолго задумывается и наконец отвечает длинной фразой, в которой можно разобрать слова «премьер-министр».

      – Тогда, – объявляет Кобаяси, – я готов переводить.

      Якоб окунает в чернильницу остро заточенное перо.

      – В послании говорить: «Премьер-министр сёгуна передать самые сердечнейшие пожелания генерал-губернатор ван Оверстратен и главный голландец на Дэдзима Ворстенбос. Премьер-министр просить… – переводчик пристально смотрит в свиток, – одна тысяча веер из лучший павлиний перья. Чтобы голландский корабль доставить заказ, когда возвращаться в Батавия, и тогда павлиний веер прибыть через год, к следующий торговый сезон».

      Перо Якоба скрипит, выводя краткое содержание сказанного.

      Капитан Лейси громко рыгает.

      – К завтраку были устрицы… Не первой молодости…

      Кобаяси переводит взгляд на Ворстенбоса, как бы ожидая его ответа.

      Ворстенбос залпом осушает стакан с водой.

      – Вы мне про медь излагайте!

      Кобаяси с невинной дерзостью хлопает глазами:

      – Господин управляющий, про медь в письме ничего нет.

      – Вы мне еще скажете… – у Ворстенбоса на виске бьется жилка, – что это и есть все послание?

      – Нет… – Кобаяси вперяет взор в левый столбец свитка. – Еще премьер-министр выражать надежда, что осень в Нагасаки будет ясная