Тысяча осеней Якоба де Зута. Дэвид Митчелл

барышня… Вы – прислужница куртизанки?

      Та озадачена:

      – Пури-су-лу-жи-ни-ца-ку-ро-ти-зан-ки? Что это?

      – Это… это… – Якоб ищет слово попроще. – Помощница… проститутки…

      Девушка обертывает ногу куском ткани.

      – Зачем утке помощница?

      В дверях появляется стражник. Видит голландца, девушку и утерянную ногу, ухмыляется, что-то кричит через плечо, и вмиг из переулка прибегают еще стражники, чиновники, за ними следует помощник управляющего ван Клеф. Вальяжной походкой приближается комендант Дэдзимы по имени Косуги. К собравшемуся обществу присоединяются помощник Маринуса Элатту – его фартук заляпан кровью, как и у девушки с обожженным лицом; Ари Гроте и японский торговец с бегающими глазками; несколько высокоученых медиков и Кон Туми, который держит в руках плотницкую линейку и спрашивает Якоба по-английски:

      – Слушайте, чем это от вас так зверски воняет?

      Якоб спохватывается, что на столе, у всех на виду, лежит наполовину восстановленная бухгалтерская книга. Пока он торопливо прячет ее, появляются еще четверо молодых людей с бритыми головами, как положено студентам-медикам, и в таких же фартуках, как девушка с ожогом. Они тут же засыпают ее вопросами. Должно быть, это «студиозусы», по выражению доктора Маринуса. Девушка рассказывает захватывающую историю, показывает на груду ящиков, где спасался от преследования Уильям Питт, потом на Якоба – тот краснеет, когда двадцать или тридцать человек поворачивают к нему голову. Девушка говорит по-японски со спокойной уверенностью. Секретарь ждет взрыва хохота после эпизода с писающей обезьяной, но девушка, видимо, его пропустила. Под конец слушатели одобрительно кивают, и Туми уносит ногу, чтобы снять с нее мерку для деревянного протеза.

      – Я все видел! – Ван Клеф вдруг хватает стражника за рукав. – Проклятый ворюга!

      По полу рассыпаются дождем ярко-красные ядрышки мускатного ореха.

      – Барт! Фишер! Немедленно выпроводить этих разбойников из пакгауза!

      Помощник управляющего ван Клеф машет руками в сторону двери, покрикивая:

      – Вон отсюда! Пошли вон! Гроте, обыскивай каждого, кто покажется подозрительным! Да-да, точно так же, как они нас обыскивали. Де Зут, присматривайте за товарами, не то им живо ноги приделают.

      Якоб влезает на ящик, чтобы удобней было наблюдать за покидающими дом гостями.

      Девушка с ожогом выходит в залитый солнцем переулок, поддерживая дряхлого ученого.

      Неожиданно оборачивается и машет рукой.

      Обрадованный таким знаком внимания, Якоб машет ей в ответ.

      И вдруг понимает: «Нет, она просто заслонила глаза от солнца»…

      Зевая, входит Хандзабуро с чайничком в руках.

      «Ты даже имени ее не спросил! – спохватывается писарь. – Якоб Тупая Башка».

      На ящике сахара-сырца лежит забытый веер.

      Последним уходит мрачный как туча ван Клеф, отпихнув с дороги Хандзабуро, так и застывшего в дверях с чайником.

      – Какой вещь случиться? – спрашивает Хандзабуро.

* * *

      К полуночи столовая