Когда пируют львы. Уилбур Смит

не говори!

      – Но это правда.

      – Нет, Шон, не надо. Пожалуйста, не надо!

      Шон улыбнулся в темноте. Как это легко.

      – Пошли в мой фургон.

      Он взял ее за руку.

      Глава 18

      Завтрак в темноте, по всей площади – костры для приготовления пищи, негромкие голоса, мужчины прощаются с женами, держат на руках детей. Лошади оседланы, ружья в чехлах, за спиной свернутое одеяло; в центре площади – четыре фургона, запряженные мулами.

      – Он будет с минуты на минуту. Уже почти пять, – сказал Гаррик.

      – Все его ждут, – согласился Шон. Он поправил на груди тяжелый патронташ.

      – Мистер Нойвенхьюзен назначил меня кучером первого фургона.

      – Знаю, – сказал Шон. – Справишься?

      – Думаю, да.

      К ним подошла Джейн Петерсен.

      – Привет, Джейн. Твой брат готов?

      – Почти. Наверное, седлает.

      Она остановилась перед Шоном и застенчиво протянула ему кусочек желто-зеленого шелка.

      – Кокарда для твоей шляпы, Шон.

      – Спасибо, Джейн. Не прицепишь?

      Она приколола кокарду к шляпе Шона; он взял у нее шляпу и надел набекрень.

      – Теперь я вылитый генерал, – сказал он, и она засмеялась. – А как насчет прощального поцелуя, Джейн?

      – Ты ужасен, – и маленькая Джейн убежала, покраснев.

      Не такая уж она маленькая, заметил Шон. Их здесь столько, что и не знаешь, с какой начать.

      – А вот и па, – объявил Гаррик, и на площади появился Уэйт Кортни.

      – Пошли, – Шон отвязал свою лошадь. По всей площади мужчины вели лошадей.

      – Пока, – сказал Гаррик и захромал к своему фургону.

      Уэйт ехал в голове колонны. Четыре группы по пятнадцать человек в каждой, с четырьмя фургонами за ними, затем запасные лошади, которых ведут черные слуги.

      Они проехали по площади среди остатков вчерашнего праздника и выехали на главную улицу. Женщины смотрели на уезжающих молча, возле них неподвижно стояли дети. Эти женщины и раньше видели, как их мужчины выступают в поход против диких племен; они не радовались, потому что были знакомы со смертью и знали: в могиле славы не бывает.

      Энн помахала Шону. Он не заметил ее, потому что лошадь заупрямилась и он справился с нею, только когда уже проехал. Она опустила руку и смотрела ему вслед. На нем была овчинная куртка.

      Зато Шон заметил медный блеск волос и воздушный поцелуй из окна магазина Пая. Увидел, потому что искал. Забыв о своей уязвленной гордости, он улыбнулся и помахал в ответ шляпой.

      Но вот они выехали из города, и даже ребятишки и собаки, бежавшие за колонной, отстали, и колонна двинулась по дороге в Зулуленд.

      Солнце поднялось и высушило росу. Из-под копыт поднималась пыль и наискось отлетала от дороги. Колонна утратила стройность, всадники ускоряли движение или отставали, чтобы побыть с друзьями. Ехали спокойно, небольшими группами, болтали, словно собрались на охоту. Каждый оделся так, как считал наиболее удобным. Стеф Эразмус ехал в своем воскресном костюме, но из всей группы он был одет самым формальным образом. Единственное, что было у всех общего, это желто-зеленые кокарды.