Когда пируют львы. Уилбур Смит

его голосе звучало сомнение.

      – Здравствуйте, – с дружеской улыбкой ответил Уэйт. – Надеюсь, мы не опоздали к веселью?

      – Думаю, нет.

      Взгляд офицера остановился на Стефе Эразмусе. Тот вежливо приподнял шляпу.

      – Доброе утро, минхеер.

      Патронташ выглядел не очень уместно на его черном костюме.

      Офицер оторвал от него взгляд.

      – У вас есть палатки, полковник?

      – Да, с нами все необходимое.

      – Я прикажу сержанту показать вам ваше место.

      – Спасибо, – сказал Уэйт.

      Офицер повернулся к сержанту.

      Он был так ошеломлен, что взял сержанта за руку.

      – Отведите их подальше. Поместите по ту сторону от инженерных войск, – лихорадочно прошептал он. – Если генерал их увидит…

      Он слегка содрогнулся.

      Глава 19

      Вначале Гаррик ощутил запах. Запах послужил ему опорной точкой, с которой ему удалось наконец выползти из укрытия в своем сознании.

      Для Гаррика подобные возвращения к реальности всегда сопровождались ощущением легкости и обострением чувств. Цвета становились яркими, кожа чувствительной к прикосновениям, восприятие вкусов и запахов – острым и ясным.

      Он лежит на соломенном матрасе. Солнце яркое, но он в тени. Лежит на веранде каменного госпиталя у переправы Рорка. Он подумал о запахе, который привел его в сознание. В нем смешивались гниение, пот и навоз, зловоние рваных внутренностей и запекшейся крови. Он узнал в этом запахе смерть. Потом его зрение обрело четкость, и он увидел мертвых. Они грудой лежали во дворе у стены, там, где их застал перекрестный огонь с брода и из госпиталя; трупы были разбросаны между зданиями, и погребальные команды грузили их в фургоны. Трупы лежали на склоне, ведущем к броду, в воде и на противоположном берегу. Мертвые зулусы в окружении раскиданных щитов и копий. Их сотни, с изумлением подумал Гаррик, нет, тысячи!

      Потом он понял, что есть два запаха, но оба – запахи смерти. Зловоние разложившихся на солнце черных трупов со вздувшимися животами и запах его собственного тела и тел окружающих, тот же запах боли и разложения, но смешанный с запахом дезинфицирующих средств.

      Смерть в антисептических одеждах, словно нечистая женщина, старающаяся скрыть менструальный запах.

      Гаррик посмотрел на соседей. Они длинным рядом лежали на веранде, каждый на своем тюфяке.

      Некоторые умирали, большинство нет, но у всех повязки были перепачканы кровью и йодом. Гаррик посмотрел на собственное тело. Левая рука привязана к обнаженной груди… он почувствовал, как приходит боль, медленная, ритмичная, как удары погребального барабана. Голова у него тоже перевязана.

      «Я ранен. – Он удивился. – Но как? Как?»

      – Оклемался, – жизнерадостно сказал по соседству голос с выговором кокни. – А мы-то думали, ты уже гикнулся.

      Гаррик повернул голову и посмотрел на говорившего; это был человечек с обезьяньим лицом, в фланелевых подштанниках и весь в повязках, как мумия.

      – Доктор сказал, это шок. Он сказал, что