Когда пируют львы. Уилбур Смит

сделку, – сказал он. – Я ничего не скажу Гарри, а ты обещаешь мне две вещи. Во-первых, ты больше никогда не будешь мне лгать.

      Шон быстро кивнул.

      – Во-вторых, если кто-нибудь ударит тебя хлыстом, ты сделаешь с ним то же, что со мной.

      Шон заулыбался, а Уэйт хрипло продолжал:

      – Давай посмотрим твою руку.

      Шон протянул ее, и Уэйт приступил к осмотру, двигая по очереди каждый палец. Шон поморщился.

      – Больно? – спросил Уэйт. «И он ударил меня такой рукой! Святой Иисусе, какого дикаря я вырастил!»

      – Немного.

      Шон снова побледнел.

      – Сильно досталось. Тебе нужно немедленно отправиться в город, чтобы рукой занялся доктор Ван Роойен.

      Шон направился к двери.

      – Подожди. – Шон остановился, и Уэйт встал с кресла. – Я поеду с тобой.

      – Все в порядке, па, лучше отдохни дома.

      Уэйт не обратил внимания на его слова и подошел к сыну.

      – Правда, па, я справлюсь один.

      – Я поеду с тобой, – хрипло повторил Уэйт. И почти неслышно добавил: – Я хочу этого, черт побери.

      Он поднял руку, чтобы обнять Шона за плечи, но, не коснувшись, снова опустил ее, и они вдвоем вышли в коридор.

      Глава 15

      На следующий день Шон с двумя пальцами в лубке неловко пользовался за обедом ножом, но аппетит его не пострадал. Как и полагалось, он не принимал участия в разговоре, за исключением тех редких случаев, когда его о чем-нибудь спрашивали. Но он слушал, работая челюстями и переводя взгляд с одного говорящего на другого. Они с Гарриком сидели в конце стола, а гости в соответствии со старшинством группировались вокруг Уэйта.

      Сообразно своему возрасту и богатству Стефан Эразмус сидел по правую руку от хозяина; по другую сторону – Тим Хоуп-Браун, такой же богатый, но моложе на десять лет. Дальше Гюнтер Нойвенхьюзен, Сэм Тингл и Саймон Руссо. Если подсчитать, можно сказать, что за столом Уэйта Кортни собралось сто тысяч акров земли и полмиллиона фунтов стерлингов. Это были загорелые люди в коричневой одежде, коричневой обуви, с большими коричневыми мозолистыми руками и смуглыми обветренными лицами.

      Теперь, когда обед подходил к концу, их обычная сдержанность исчезла, и все хотели говорить. Виноваты в этом были не только полдюжины бутылок доброго кейп-мозельского вина, выставленного Уэйтом, и большое количество съеденного. Здесь крылось нечто гораздо большее. Все чего-то ждали, все были возбуждены, и им трудно было сдерживаться.

      – Велеть слугам убирать, Уэйт? – спросила Ада с другого конца стола.

      – Да, спасибо, дорогая, мы выпьем кофе здесь.

      Уэйт встал, взял с полки коробку сигар и по очереди поднес каждому гостю. Когда кончики были срезаны, сигары раскурены и мужчины откинулись на спинки стульев, глядя на дымящийся кофе в чашках, Ада вышла и Уэйт откашлялся, призывая всех к тишине.

      – Господа. – Все смотрели на него. – В прошлый четверг я два часа разговаривал с губернатором. Мы обсудили последние сообщения из-за реки Тугелы. – Уэйт поднял свой бокал, отпил и, поворачивая ножку бокала в пальцах, продолжил: – Две