Где папа?. Юлия Кузнецова

её.

      Встаю и отдаю листик.

      – Вот ты молодец, – говорит Ирка за маминой спиной, – сама сообразила.

      В её голосе – то ли зависть, то ли восхищение, то ли удивление, что я сообразила о чём-то раньше неё.

      – Если надо, – говорю я, – я могу прогулять школу завтра. У нас ОБЖ и два труда…

      – Не надо, – говорит мама. – Нам ещё придётся прогуливать. Всем.

      Она смотрит в пол. Ирка кладёт ей руку на плечо и тоже смотрит в пол.

      Во мне снова разгорается огонёк ревности, но я его тушу. Ну ладно, ладно. Не до конца тушу. Но прикручиваю.

      Мама протягивает мне руку, и я сжимаю её ладонь.

      Мы отражаемся в зеркале моего шкафа.

      – Прямо мушкетёры, – грустно говорит Ирка, – все за одного.

      «А папа где-то там, – думаю я, и волна боли начинает подниматься во мне, – один. Без всех».

      Глава 4

      Горе

      Вот проснулся ты утром. Что ощущаешь?

      Мягкую подушку. Зайца или мишку, с которым спишь в обнимку, хотя тебе давно уже не три года. Слышишь треньканье будильника в телефоне.

      С кухни пахнет яичницей. Если с помидорами, то пахнет противно. «Не буду есть, – сонно думаешь ты, – если с помидорами. А то опять там сопли непрожаренные будут попадаться. Я творог буду, и пусть ругается, что холодное на голодный желудок».

      И смотришь, как солнце воровато пролезает в щёлочку между шторами и хихикает над тобой, что у всех суббота, а у тебя – шко-ола.

      А потом с противным звуком, вроде как пенопластом по стеклу, или металлом по асфальту, или сверлом бормашины по зубу, в тебя пролезает горе.

      Пролезает и тоже улыбается, не хуже солнца, да только ты холодеешь от этой улыбки.

      Вспоминаешь, что папу вчера забрали. Забрали, хотя он был не виноват. И никому не объяснишь, что он был не виноват, не докажешь. И никак с ним нельзя связаться. Позвонить, сказать, что ты его любишь… Что не можешь без него жить! Даже дня!

      А самое главное, ты понимаешь, что всё это не сон. И это самое ужасное.

      На прощание мама… Да нет, не обняла меня.

      Она сказала:

      – Никому не говори. Ты поняла это? Никаким подружкам!

      – У меня нет подружек, – хотела ответить я, но промолчала.

      Готовилась к школе. Готовилась молчать там. У мамы было такое лицо, словно она хочет, чтобы я её обняла.

      Но вот что-то не было на это сил.

      Я себя ощущала кастрюлей с кипятком. Надо было осторожненько донести себя до класса, чтобы не расплескаться и не обварить свои же ноги.

      Я и донесла. До класса ОБЖ.

      Открыла дверь, а там люди какие-то. Захожу. Хорошо, что мне недалеко – до первой парты.

      Я села. Достала тетрадь. Прислушалась к кипятку внутри. Кто-то прошел мимо, дотронулся до моего локтя, я отдёрнула руку. И вздрогнула. Потому что кто-то как будто на секунду приподнял целлофановый пакет, в который горе окутало мою голову.

      И я увидела, что люди вокруг – это вообще-то мои одноклассники. Бледные при свете дневной лампы, недовольные, но при этом смеются, перекидываются словечками. И я ещё вспомнила, что я –