Возмездие. Поэма. Виктор Гюго

      VII. Добрый буржуа в своем доме

      «Как я счастлив, что родился в Китае! У меня есть дом, чтобы укрыться, достаточно всего, чтобы поесть и пить. У меня есть все удобства для нормального существования, у меня есть одежда, головные уборы и множество развлечений; по правде говоря, самое большое счастье – это моя доля!»

Фьен-Си-Хи, китайский ученый.

      Есть буржуа, служащие коммерции покорно,

      Что ближе даже к Хрису, чем к Младшему Катону,

      И ценящие сверх всего лишь ренту и купон,

      Держа гарпун на бирже, как будто мушкетон,

      Хотя и честные, но из породы толстяков,

      И чтят Фалариса за тугость кошельков,

      Они и медного быка за золотого держат.

      Они голосовали. И завтра же поддержат,

      Но если кто-то вдруг напишет откровенно,

      С ногами на камине, дымя самозабвенно,

      То каждый голосующий рассудит дело так:

      Да, эта книга – шок! Чудовищный бардак!

      Да, по какому праву вот этот индивид

      Напал на Бонапарта, я на него сердит.

      Да, он, конечно, нищий. К чему ж такой памфлет?

      Он прав, у Бонапарта Закона, Бога нет,

      Да, он – клятвопреступник, грабитель и бандит,

      И армия корсаров политику вершит,

      Он выгнал высших судей, помощников прогнал

      И принцам Орлеанским он в ренте отказал,

      Он худший из злодеев, зачем же так кричать?

      Я голос ему отдал, тогда резон молчать.

      Быть против, это значит, себя мне обвинить;

      Скажу себе, что трус я. И как теперь мне жить?

      А смельчаки – другие? Нейтральность сохраня,

      Почувствую ущербным себя в дальнейшем я.

      Согласен, на запястье веревка кожу трет.

      Чего же вы хотите? Хозяйство как идет?

      Республики боялись мы красной роковой,

      И даже розоватой боялись мы порой,

      За жулика считаем, но Император он!

      Так, это очень просто. Террор со всех сторон,

      Мы помним жакерию и призрака Рамьё,

      Такой нашелся выход, все ж лучше, чем в ружье!

      Когда же о правительстве напраслину несут,

      Я чувствую внутри себя невыносимый зуд.

      Возможно, что ругают его совсем не зря,

      Но с ним меня ругают, простого буржуа,

      Теперь он – император, и в том моя беда,

      Ему лишь из-за страха сказал я прежде «Да».

      И вправду, он нахальный, рассказывали нам,

      Но страх меня обуял к безжалостным врагам,

      Сегодня не приемлю отважных, удалых,

      Считаю я за дерзость отчаяннность других.

      Мудрец, на лбу пунийца когда прочтешь, что он

      Из порванного права свой вытащил хитон,

      Когда вы мстите людям, за горло их схватив,

      Закон и клятва в силе, подумайте о них,

      Меж избранным Сбогаром, Жеронт его избрал,

      Перо ваше горящее, анархии накал,

      Злодейства предвкушенье, с одной лишь стороны,

      Ну, а с другой – та трусость, которой вы полны!

Джерси. Ноябрь 1852.

      VIII. Великолепие

      I

      Когда