Одиссея. Гомер

пел о возврате печальном из Трои

      Рати ахейцев, ниспосланном им Палладой Афиной.

      В верхнем покое своем вдохновенное слышала пенье

      Старца Икария дочь, Пенелопа разумная. Тотчас

      Сверху спустилась она высокою лестницей дома,

      Но не одна; с ней вместе спустились и двое служанок.

      В залу войдя к женихам, Пенелопа, богиня средь женщин,

      Стала вблизи косяка ведущей в столовую двери,

      Щеки закрывши себе покрывалом блестящим, а рядом

      С нею, с обеих сторон, усердные стали служанки.

      Плача, певцу вдохновенному так Пенелопа сказала:

      «Фемий, ты знаешь так много других восхищающих душу

      Песен, какими певцы восславляют богов и героев.

      Спой же из них, пред собранием сидя, одну. И в молчаньи

      Гости ей будут внимать за вином. Но прерви начатую

      Песню печальную; скорбью она наполняет в груди мне

      Милое сердце. На долю мне выпало злейшее горе.

      Мужа такого лишась, не могу я забыть о погибшем,

      Столь преисполнившем славой своей и Элладу и Аргос».

      Матери так возразил рассудительный сын Одиссеев:

      «Мать моя, что ты мешаешь певцу в удовольствие наше

      То воспевать, чем в душе он горит? Не певец в том виновен, –

      Зевс тут виновен, который трудящимся тягостно людям

      Каждому в душу влагает, что хочет. Нельзя раздражаться,

      Раз воспевать пожелал он удел злополучный данайцев.

      Больше всего восхищаются люди обычно такою

      Песнью, которая им представляется самою новой.

      Дух и сердце себе укроти и заставь себя слушать.

      Не одному Одиссею домой не пришлось воротиться,

      Множество также других не вернулось домой из-под Трои.

      Лучше вернись-ка к себе и займися своими делами –

      Пряжей, тканьем; прикажи, чтоб служанки немедля за дело

      Также взялись. Говорить же – не женское дело, а дело

      Мужа, всех больше – мое; у себя я один повелитель».

      Так он сказал. Изумившись, обратно пошла Пенелопа.

      Сына разумное слово глубоко ей в душу проникло.

      Наверх поднявшись к себе со служанками, плакала долго

      Об Одиссее она, о супруге любимом, покуда

      Сладостным сном не покрыла ей веки богиня Афина.

      А женихи в это время шумели в тенистом чертоге;

      Сильно им всем захотелось на ложе возлечь с Пенелопой.

      С речью такой Телемах рассудительный к ним обратился:

      «О женихи Пенелопы, надменные, гордые люди!

      Будем теперь пировать, наслаждаться. Шуметь перестаньте!

      Так ведь приятно и сладко внимать песнопеньям прекрасным

      Мужа такого, как этот, – по пению равного богу!

      Завтра же утром сойдемся на площадь, откроем собранье,

      Там я открыто пред целым народом скажу, чтобы тотчас

      Дом мой очистили вы. А с пирами устройтесь иначе:

      Средства свои проедайте на них, чередуясь домами.

      Если ж находите вы, что для вас и приятней и лучше

      У одного человека богатство губить безвозмездно, –

      Жрите!