Аскольдова тризна. Владимир Афиногенов

и христианское Писание учат любить всех. Но всех ли?! Без разбору?.. Мне кажется, так нельзя… Надо будет все же уточнить сие у Кевкамена…»

      Когда миновали Подол, выскочили к Днепру и снова двинулись шагом. Здесь, на правом берегу, и должен был сегодня находиться Дир. Точно, вон он.

      А Дир, завидев брата, с радостным возгласом бросился к нему. Аскольд соскочил с коня, будто и не ведая о тайной встрече Дира со Сфандрой на прорекарище, тоже радостно-возбужденно хлопнул по братниной голой, бугристой от мышц, смуглой спине, по которой струился пот; в руках Дир держал заступ. Обнаженный по пояс, со всеми наравне он рыл землю.

      – Похвально видеть тебя землю бросающим… Но в этом ли твое здесь назначение? – уже сердясь, спросил Аскольд.

      – И в этом тоже! – грубо ответил Дир и отвернулся.

      Снова встреча двух князей-братьев началась не с добра. И вот так все чаще и чаще…

      Резвится Дир, силушку девать некуда, и невдомек ему, что важнее всего доглядывать за работой везде самому, ибо от этого польза станет куда действеннее, нежели кротово рытье.

      «Много же чего в последнее время делается братом как бы вслепую… Не старается он мыслить широко, с размахом… Не то что мой сын Всеслав, которому еще двадцать лет, а разумен, аки муж многоопытный. Нелегкая его доля тому поспособствовала. После женитьбы на Сфандре я вынужден был отослать первую жену, мать его, в Черную Булгарию, откуда она родом. С пятилетним сыном и уехала. Теперь он отважным воином стал, командует засечной стражей, свято оберегая свою границу от народов мордвы и буртасов. Вот и хочу его соправителем сделать, а Дира за промахи сего звания лишить. Пока сказал об этом одному Вышате…»

      Дир взял себя в руки, попытался даже улыбнуться. Оделся. Потом они залезли на вершину уже полностью насыпанного вала, на котором плотники ладили на сваях сруб сторожевой вышки; в случае, если вороги приступом начнут одолевать вал, под сваи сторожевой вышки защитники подложат горючий материал и зажгут, требуя огнем и дымом помощи.

      Сейчас отсюда хорошо видно, как охотятся чайки», легко припадая к речной воде, чертя острыми крыльями мелкую рябь. На противоположном берегу Днепра, низком и плоском от ровных, стоящих сплошь зеленых кустарников, косматятся камышом рыбачьи шалаши, возле которых струится из наружных глиняных печей дым, а на кольях, воткнутых в землю, сушатся снасти. Шалаши тоже низкие, лишь то тут, то там возвышаются рядом с одинокими густыми деревьями родовые могильники, увенчанные камнями с выбитыми на них чертами и резами сообщениями о том, кто здесь похоронен. А каким бы человек – плохим или хорошим – ни был при жизни, ему одинаково нужно кланяться…

      «Справедливо ли это?» – опять задал себе вопрос Аскольд и мельком посмотрел на Дира. Тот расценил его взгляд как похвалу, подумав, что брат доволен восстановлением вала. Да и плотники уж очень весело тюкали топорами и, споро поднимая наверх ошкуренные бревна, клали их ряд за рядом. А ведь хазары царя Ефраима, высадившись со своих судов на берег, беспрепятственно перелезли