Аскольдова тризна. Владимир Афиногенов

но так и не дождались.

      А на четвертые сутки ночью раздался страшный гул, идущий как бы из-под земли. Утром, поднявшись наверх, моряки увидели палубу, заваленную пеплом до половины. А за фьордом, куда ушли рабы, обнаружили огонь, вздымавшийся к небу.

      – Это заработал вулкан, – сообщил скальд Рюне Торфинсон. – Видимо, он и похоронил людей в белых одеждах…

      Тогда Водим приказал взяться за весла, чтобы вывести «Медведя» из залива, а когда шхеры остались позади, повелел выбрать шкоты.

      О том, какое разочарование постигло их на острове, Рюне сочинил песню и, сидя на носу «Медведя» рядом с головой дракона, пел ее, вытягивая из ножен меч и по окончании каждой висы[28] вталкивая его обратно:

      Я гибну, но мой смех еще не стих.

      Мелькнув, ушли дни радостей моих.

      Я гибну, но мой стих еще не стих…

      Позднее, оказавшись на земле Гардарики[29], Торфинсон уже в новых висах рассказал о дальнейших приключениях дружины Водима. Слушали их со вниманием не только воины-викинги, но и рабы, делившие с ними тяготы нелегкой жизни, полной опасностей. Мужеством и сообразительностью отличались пикты[30], и среди них находились те, кому конунг преподнес в знак освобождения от рабства кубок пенного пива и разрешил носить волосы; остальные пока ходили с бритыми головами.

      Слушание вис, как всегда, происходило по одному и тому же издревле заведенному порядку, с принародного от конунга подарка-кольца скальду, а если у последнего погибал в бою или походе кто-то из родственников, то он получал еще и достойный вергельд – драгоценность, в которой воплощается возмещение за жизнь, скажем, брата или сына; душа же убитого после этого успокоится, а «хмурый взор» скальда «сном ясным станет».

      Вот как говорится об этом в древнем рассказе о поэте-певце Этиле:

      «Эгиль сел и положил щит себе под ноги. На голове у него был шлем, а меч он положил на колени и то вытягивал его до половины из ножен, то вкладывал обратно… Одна бровь у него опустилась до скулы, а другая поднялась до корней волос Он не пил, когда ему подносили брагу, и то поднимал, то опускал брови.

      Конунг Адальстайн сидел на возвышении. Он, как и Эгиль, положил меч себе на колени, а после того, как они посидели так некоторое время, конунг вынул меч из ножен, снял с руки большое дорогое запястье[31] и надел его на конец меча. Затем он встал, подошел к очагу и над огнем протянул меч с запястьем Эгилю. Эгиль встал, обнажил меч и пошел по палате навстречу конунгу. Он продел меч в запястье и притянул его к себе, а потом вернулся на свое место. Конунг снова сел на возвышение. Эгиль тоже сел, надел запястье на руку, и тогда его брови расправились. Он отложил меч и шлем, взял олений рог, который ему поднесли, и осушил его. Он сказал:

      Путы рук звенящие

      В дар мне отдал конунг,

      Чтоб украсить ими

      Ветвь – гнездовье ястреба[32].

      Я ношу запястье

      На

28

Виса – строфа в поэзии скальдов.

29

Гардарика – так викинги в VIII–IX вв. называли Северную Русь. В скандинавских сагах так же именовался и «великий град» на севере восточнославянских земель; возможно, это Старая Ладога – предшественник Новгорода.

30

Пикты – племя, населявшее древнюю Шотландию.

31

Запястье – браслет.

32

Ястреб – здесь: рука.