Аскольдова тризна. Владимир Афиногенов

она предлагала наслать на Рюрика порчу и объяснила подробно, как сие сотворить. Ей, говорила она, от которой отвернулась часть духов, довольно трудно теперь будет взглянуть косым взглядом, как это могут сильные колдуны, чтобы заставить жертву чихнуть. Ведьма же послабее имеет заклятый порошок. Она бросает его на намеченного человека по ветру, и если хоть одна порошинка попала на него, то дело сделано… Вынутый след, то есть горстка земли из-под ног обреченного, в мешочке подвешивается в чело печи, а в трубе замазываются глиной волосы его; начнут земля и глина сохнуть – сухотка обуяет того человека. Через наговоренную, но только сильной колдуньей, вещь достаточно перешагнуть.

      – Промахнулись мы, коль привезли ведьму, растерявшую часть духов, ей помогавших… – расстроились Олаф и Торстейн.

      – Ничего… Это даже к лучшему, потому как старуха станет действовать теперь наверняка – сунет Рюрику зелье… Местные волхвы-жрецы князя ненавидят. Они помогут. Мы им тоже заплатим. А надеяться на хворобу Рюрика и ждать годами, когда он зачахнет, мы не можем. Не получится отравить – будем искать новое средство… Мне доложили, что старосты пяти городовых улиц, или, по-ихнему, концов, очень недовольны Рюриком, права которых он сильно ущемил, как только объявил себя князем. Даже людины[39], подстрекаемые подстаростами[40], не мироволят ему…

      Дружинники понимающе кивнули.

      Готфрид-датский, завоевав крепость Аркону и повесив Год о люба, отпустил на сторону его жену, сына и двух братьев— самого младшего Вётрана и умудренного годами Дражко. Те с преданными им ободритами[41] поселились в лесах у жмуди. Прошло более десяти лет. Рюрик стал воином, его дядя Дражко обрел среди дикого народа влияние, силу и задумал вернуть Аркону назад.

      Узнав об этом, Готфрид подослал к Дражко убийц и приказал мертвого не оставлять, а привезти в крепость.

      – Если Рюрик – мужчина, пусть забирает тело дяди для погребения, иначе я отдам его на растерзание шакалам, – объявил датчанин, но допустил оплошность, разрешив рюриковским дружинникам въехать в Аркону вершниками[42].

      Под попонами княжьи мужи и отроки сокрыли панцири, надетые на лошадей. Улучив момент, опоили коней зельем и пустили их по улицам. Мечась в диком галопе и издавая громкое ржание, обезумевшие животные, предохраненные от прямого попадания стрел, устроили такой переполох, при котором воинам Рюрика удалось открыть ворота. А за ними ждали, прячась, свирепые жители лесных чащоб.

      Рюрик самолично зарубил нескольких охранников перед входом в княжескую палату. Ворвался в нее и пронзил мечом Готфрида, столь нагло занявшего отцовский стол.

      Вот почему князь не пустил верховых норманнов Водима в Новгород, помнил, что произошло в Арконе, когда в ней хозяйничали датчане, – а поселил в Старой Ладоге.

      Мать Умила не раз упрекала сына за его позволение двоюродному брату обосноваться в Старой Ладоге:

      – Знай, серый кречет не примет честного поединка

39

Людины – свободные граждане Новгорода, но не имеющие недвижимой собственности; владеющие ею – мужи; крупные землевладельцы и богатые купцы – сословие «житых людей».

40

Подстаросты – помощники старост, или «уличные», наблюдавшие за порядком.

41

Ободриты – одобрители, те, кто одобряет.

42

Вершники – конные.