Студенты. Инженеры. Николай Гарин-Михайловский

своему выздоровлению и будет уверять всех, что теперь все прошло… А потом сразу бац, и готово.

      – Как же теперь с ней быть?

      – В клинику, конечно. Какие уж там машинки, меблированные комнаты… Если можно, похлопочем – даром ее… только субъект ничего интересного не представляет, а уж нельзя будет даром, тогда двадцать пять рублей в месяц: ее денег хватит ей…

      – Не хватит, опять можно собрать, – сказал Карташев.

      – Я вот, может, урочишком разживусь… не все же голодать, как собака, буду, – проговорил Ларио.

      – Все время будешь, – уверенно сказал Корнев. – Ведь ты, как птицы небесные, о завтрашнем дне не помышляешь: есть – спустил.

      – Да, вот ты бы посидел в моей шкуре, – ответил Ларио, – три рубля, рубль – какие это деньги? да и то когда попадет! Не больно на них устроишься: только и спустить их по ветру. А были бы деньги, жил бы и я. Ведь жил же в гимназии, когда урочишки были… Прилично жил… Костюмчик приличный… Пиджачок этакий, коротенький, помнишь?.. Очень мило… Пива каждый день бутылочку…

      – А-а! покровитель несчастных, – приветствовал ласково Корнев входившего Шацкого. – Всегда приличный, с иголочки, вечно свеж, изыскан и мил…

      Шацкий остался очень доволен приветствием Корнева. Он сейчас же впал в свой обычный шутовской тон. Он как-то весь собрался, уродливо поднял свои плечи и, торопливо поздоровавшись со всеми, начал быстро, озабоченно бегать по комнате.

      – Все дела, князь, – в тон произнес Корнев, наблюдая Шацкого. – Высшие государственные соображения…

      Шацкий мельком взглянул на Корнева и озабоченно продолжал бегать по комнате.

      – Вы бы все-таки, граф, присели, а то ваша долговязая фигура не в достаточно эффектном виде, знаете, выходит… получается грубое впечатление этакого, сорвавшегося с цепи…

      – Вы, мой друг, имеете склонность забываться.

      – Лорд, я прошу вашего снисхождения… Только все-таки сядьте, пожалуйста, а то я чувствую, что не выдержу тона.

      – Извольте.

      Шацкий повалился на кресло, вытянул длинные ноги и спросил:

      – Ну, как же насчет Тюремщицы?

      – Ее дело дрянь, – ответил Корнев, принимаясь за ногти. – Она умрет.

      – Нескромный вопрос, доктор, – мы все умрем, – когда она умрет?

      – Может быть, осенью, может быть, весной.

      – Может быть, летом, может быть, зимой, – понимаю… Продолжайте… что мы с ней делаем?

      – В клинику помещаем…

      – Ну, тогда согласен, что она умрет, и непременно этою же осенью. Пожалуйста, не принимайте за комплимент… Кстати, у меня есть друг… Он опасно ранен на дуэли… Понимаете, кинжалом в грудь… Вы не будете ли добры прописать ему какой-нибудь рецепт… Предупреждаю, это может упрочить за вами репутацию знаменитого врача.

      – Лорд, я бедный студент первого курса только и никаких рецептов не даю… Я бы посоветовал вашему другу… кто он?

      – Это секрет.

      – У него есть рубль?

      Шацкий рассмеялся.

      – У него половина