Немного тьмы (на краю света). Любко Дереш

о жизни там, о всяком. А как он тебя увидит, испугается и не будет на меня даже смотреть. Будет думать, шо я с тобой черт-те что вытворяла.

      – А то, шо ты в моей палатке спала, это тебя не компрометирует?

      – Не сильно, – говорит Вика неуверенно. – Главное, ты не очень… мммм… не очень на меня смотри. Будто ты здесь ни при чем.

      – Хорошо. Буду тихо, как суслик.

      – Но ты не обижаешься?

      – Боже упаси.

      Тернопольские только начинают чухаться.

      Заглядываю в крайнюю палатку. Там, по-турецки сложив ноги, сидит Мукта. Он голый по пояс. Сквозь дыры на джинсах торчат мохнатые колени. Рядом лежит нагое тело молодой женщины, едва прикрытое матерчатым спальником. В палатке пахнет женским: острым и щекочущим. Мукта осоловелым взглядом смотрит мне на подбородок. Рот немного приоткрыт, очки набекрень.

      – Ге-ге-е-е, – узнает. – Так это, блядь, лорд Кабель пришел!

      – Герр Пудель, – исправляю его с чувством собственного достоинства. – Или граф Кобель. Как спалось?

      – Ни хуя не помню. Помню, пришел Омар… Говорит: «Мудак, блядь. Водяру пьешь?» А я ему: «Пошел на хуй, блядь. Хипаблуд ванючий». А потом говорю: «Ладно. Давай, говорю, давай сюда свою водяру. Давай выпьем. По чуть-чуть»… И пиздец. Канец фильма.

      Мукта выпучивает глаза и руками хлопает у меня перед лицом, при этом издает губами короткий неприличный звук. В натуре, конец пленки.

      – Органично, – отмечаю. – Есть что-нибудь пожрать?

      Мукта переводит взгляд на голое женское тело в анабиозе.

      – Натка, мудак есть хочет. Надо накормить.

      Тело не отзывается.

      – Спит, сука. – И вдруг, сложив руки рупором, кричит почему-то в небо: – ВАЛЬКА! ШО У НАС ЕСТЬ ЖРАТЬ НА ЗАВТРАК?

      Тишина.

      – ВАЛЬКА!

      Из соседней палатки слышен сонный голос:

      – Заткни пасть. Пойди и возьми себе сам.

      – ВАЛЬКА!

      – Заткни рыло, сколько можно рычать?

      – КТО ТУТ, БЛЯДЬ, ХОЗЯИН? Уй-и-и!

      Мукта сгибается пополам, руками держится за живот, а с его губ невольно срывается этот звук: «Уй-и-и…» Это спящее тело женщины нанесло кулаком тычок прямо под дых, даже не поднимая головы.

      – Шо за человек, – бормочет тело, не раскрывая глаз. – С самого утра вопли, маты. Пока в кишку не дашь, не успокоится.

      Мукта раком вылезает из палатки и доверительно говорит:

      – Каратистка, блядь. Третий дан.

      Распрямляет спину. По-дружески хлопает меня по плечу.

      – Не ссы, Шницель. Пока я с тобой, она тебя и пальчиком не тронет. О! А вон и мадам Ку-ку. – Мукта тычет в Вику. Та сидит возле другой палатки и шепчется с каким-то пареньком лет семнадцати. – Твоя тёла?

      – Нет. А чего «мадам Ку-ку»?

      – У нее в голове кукушка живет. Все вроде хорошо-хорошо, а раз в час должна прокуковать. Врубаешься?

      Мукта находит сигареты и сразу же закуривает.

      – Будем, блядь, мужской завтрак готовить. Даян, ты еще спишь?

      Из третьей по счету палатки показывается растрепанная девичья голова.

      – А