Житейная история. Колымеевы. Андрей Антипин

упоровского двора.

      – Сейчас курам в кормушки полезут, – между прочим вставила старуха. – Я видела, она задала курицам корма… А что вы хотите? У всех вечерня кормёжка, у ваших и наших…

      Выпили по третьей рюмочке, и гости засобирались на автобус.

      – Как будете в Хорётах, спросите Аршановых… Я работаю в сельскохозяйственном отделе агрономом, Алексей – механизатором, там же…

      – Где – там же?! – вспылил Алексей. – Я-то в пыли целый день, а вы, конторские работницы, на мягких креслах привилегии справляете…

      Ирина покраснела.

      – Бутылку-то заберите, – примирил Палыч. – Там есть ещё на два пальца…

      – Вы что! У нас не принято…

      – Чебунову отдать разве? Он ведь тоже… Не ходили вы к нему?

      – Были, – кашлянул Алексей, взявшись за дверную ручку. – Мы ведь сперва к нему пришли, а он нас сюда направил, даже до ворот проводил… Поставили ему бутылку – и вот…

      – И в дом не пригласил? – хмыкнула старуха, однако гости промолчали. – Уж это такой человек, не обижайтесь на него. У него двух сыновей убили разом, жена ишо молодой умерла…

      Под крылечным коньком автовокзала, окрашенного в зелёное, под стать весне, гомозились пёстро ряженные девчата. Их звонкий стеклянный смех сосал сердце старика, словно он лицом ткнулся в нежные россыпи подснежников. Терпким, как бражная пена, теплом выдуло ветки тополей, и вчерашний дождь не истребил, а пуще восславил жар и солнце короткого, что спичечный высверк, сибирского лета. Уже подсушило дороги, закурчавилась новая трава, затягивая старую, торчащую из земли, как шилья…

      Прикатил заляпанный грязью автобус. Шофёр с такой же пузатой, как и он сам, сумочкой на брюхе пошёл в каморку контролёра – пробить путёвку.

      Забираясь за Ириной в полупустой автобус, Алексей оглянулся.

      – Ты, дядя Володя, не верь, если люди скажут…

      Оттиснув его, в салон вспорхнули галочьей стаей весёлые выпускницы, улетавшие из тёплых гнезд в холодные дали жизни. И старик опечалился, ведь его-то голубой автобус давно скрылся за холмом.

      – Я даже ничё… – ухватив носом дремотный запах вечера, с волнением прошептал старик.

      – Нет, я вообще говорю. А то ведь у нас, у бурят, какая примета есть: кто найдёт утопленника…

      Алексей надвинул на лоб замшевую клетчатую кепку.

      – Есть у тебя сигарета, дядя Володя? Мои кончились…

      – На. Последняя.

      – Э, не буду тебя обижать! Последнюю у нас брать не принято.

      – Бери! – приказал старик. – Кури на здоровье. У нас, у вас… У кого – у вас-то?! Все мы люди… Или так и будешь до Хорёт пухнуть?

      – Ладно. Я тогда тебе должен останусь! Хотя я тебе и так по гроб…

      Возвратившийся из каморки шофёр несколько раз требовательно посигналил.

      – Пое-ехали! – адресуясь боковому зеркалу, в котором отразилось неторопливое в своей лени лицо водителя, и к школьницам, что затихли на задних сиденьях, едва родная земля поплыла из-под ног, а вместе со школьницами обращаясь и ко всей своей жизни, старик повёл рукой – и автобус укатил