Житейная история. Колымеевы. Андрей Антипин

в пюре, опять же – на постряпушки. В конце месяца аккуратно выплачивала установленную Чебуном сумму, а чтоб старик не объегорил – в кухне, на обратной стороне дверцы шкафа, метила фломастером, сколь банок взяла и по какой стоимости. Чертя очередную закорючину, удивилась: на двести рубликов набежало за май! И определилась брать молоко раз в неделю, когда и так киснет, не выпивается впору. Парное, конечно, и есть парное, но по тридцатке отвали-ка за литру! Разобраться, дак оно с кислинкой вкуснее…

      С Ларкой покалякали на крыльце. Цыганка обожгла на пекарне руку, бюллетенила третий день, к неудовольствию свёкра. О нём и шла речь.

      – Наловил, говорит, рыбы – Борька с Женькой поехали в Черемховую продавать… – Старуха в лицах обсказывала вчерашний разговор с Чебуном. – Ага, так и сказал! Ну, говорю, будешь с ба-альшим барышом! Глядишь, внучатам подкинешь… Так, с намёком ему…

      – Жди, подкинет! Два раза подкинет, а десять раз не поймает…

      – Хоть сколько-то даёт, поди? – не верила старуха.

      – Даёт копейки… Да он больше пропивает!

      – Крепко пьёт, ага! Ну да он не пьянеет, здоровый такой. Ему хоть флягу страви! Это Колымеев у меня – да, ханурик, со стопки сковырнётся…

      – Зато незлой…

      – Ласковый мужик вообще-то. Я уж на что злюча баба, дак он никогда не занимается со мной, уйдёт в сторонку да похохатывает…

      – Ребятишки бы не держали – собрала манатки и уехала к отцу! Он же у меня в Зиме живёт, мама умерла…

      – Я помню, ты говорила…

      – Надоело всё, баб Гуть!

      – Дак, слушай, сколь сил надо терпеть этого дьявола лысого! – поддакивала старуха. – Коров кто доит?

      Ларка кивнула на вымазанные навозом огромные галоши:

      – Сам.

      – Вишь ты! То и грызёт…

      Придя с молоком, старуха заложила дверь, чтобы уже никто не помешал её планам, и первым делом полезла в подполье, побелила стены, дабы выморить сырость, от которой болотный дух в кухоньке. Попутно проверила разложенную в ящики картошку – подходяще проросла, можно бы высадить, да всё незадача: то погода подведёт, то другая прорва случится. Нынче у Сани взяла картошку на посад – у Сани жёлтая, рассыпчатая; в прошлом году у неё хорошо вышло: с трёх соток пятнадцать кулей… «Каково у нас с Колымеевым будет?» – вертя в руках банку с огурцами, ставя её на свет, жидким лучиком долетавший из кухни сквозь щели в полу, размышляла старуха. Склянка солёных огурцов помутнела, и старуха от щедрот вознамерилась отдать соленье упоровским коровам, но тут же и раскритиковала себя:

      – Жди больше, поймёт она твоё добро! Щас бы обмишурилась со своим характером. Нет, здесь нужно другой политики придерживаться, Августина Павловна!

      Навоевавшись в подполье, с грехом одолела по разболтанной лесенке вылаз наверх, когда в сенцах отскочил крючок. Старуха замерла в догадке: кто бы это мог войти в затворённую квартиру? Либо только подумала, что надо закрыть, а на самом деле оставила дверь полой?..

      – Колымеев, ты? – поворотилась старуха, но голос ушёл, как в пропасть. –