Житейная история. Колымеевы. Андрей Антипин

разговор?

      Старик говорил спокойно, без нервов. Давняя обида за сыновей с годами улеглась, но совсем не ушла – слежалась, как в апреле снег за стайкой.

      – Колька с Ванькой пошли. Неделю строили от зари дотемна! Такой гараж отгрохали! А он, гадина, водкой отделался. А водка-то оказалась палё-на-я!

      Чебун назидательно поднял указательный палец.

      – Её во время рейдов отбирали у торгашей, а не уничтожали – на свои нужды брали. Тайком, всё шито-крыто. Татарин им сам сказал. А эти дурачки поддали хорошенько да распустили языки: так, мол, и так, водка ментовская, нам её Тамир дал… Кор-р-рупция! – прокаркал старик страшное и непонятное слово.

      – Бать, хватит! – попросил Борька, нервно копаясь в карманах в поисках сигарет. – Ты ни о чём другом поговорить не можешь?

      – Молчи, щенок! – взревел Чебун и рванулся с места, опрокинув рюмку, стал ловить сына за горло.

      – Эй! Дома вам мало? Пластаетесь так…

      Лысина у старика побагровела, клочками пакли разметались недожатки волос.

      – Я его задушу! Вот этими самыми руками задушу, гадюку!

      – Выпей, дед, – посоветовала Мадеиха. – Где рюмка? Щас выпьешь, а потом я тебе расскажу за жили-были. Е?

      Чебун выпил залпом.

      – Ночью фары окошко обожгли… – снова поднялся его глухой голос. – Собака залаяла. Стук. Я открываю. Три легавых. Меня к стенке: уйди, старик, прибьём! Ванька с Колькой пьяные на диване спали… За шкирку – и в уазик. Я за ворота. А куда побежишь? К кому?

      – Да, это так. Не к кому…

      – Одинь заступникь нашь – отець святой, – задрожала головой бабка Саня. – На него вся надежда, на самодержца небеснаго…

      Не к месту заворочался Мадеев, зашептал пьяными губами.

      – Уж рассвело, сижу на кухне, места не нахожу. Вдруг слышу, как кто-то скребётся в дверь. Открываю: Колька. Весь в крови. Я к телефону, хотя понял уже – не жилец… Ну, скорее в сарай – за мотоциклом. Под мосток свели следы, а там – Ва-а-нька…

      Чебун сдавил рукой большой лоб. Широко расставив локти, так и сидел, глядя в пустые тарелки.

      – Из-за водки! – Мадеиха положила руку на сердце. – Нет, ну из-за водки?!

      – Да не из-за водки! Языком не надо было трепать…

      – Вот так и живи, озираясь…

      – Без войны война! – осевшим голосом сказала старуха. – Умереть только достойно… А что сделаешь? Ничё ты, Ларочка, не сделаешь. А раз родилась – терпи. От мамки до ямки…

      …Происходящее окольными путями доходило до Палыча. С отвычки он захмелел, одолев рюмку-вторую. И вот уже, как из другого мира, выплывали и настигали его разум дребезжащие голоса, среди которых он узнавал хриплый старухин и мягкий Санин:

      На Муромской дорожке

      Стояли три сосны,

      Прощался со мной милый

      До будущей весны…

      Вплетаясь в общий строй, на втором куплете зазвучал острый голос цыганки. И вскоре далеко укатилась песня, унесла старика в синие дали…

13

      Ограда забрызгана тонким заревым светом, забыто горит над крыльцом лампочка.