Житейная история. Колымеевы. Андрей Антипин

колбасу и пропороли Евсеича штыком.

      Вечером согнали всех стариков, даже тех, кто уж ходить не мог, на конный двор. Баб и ребятишек тоже собрали, чтобы они, увидев, как умирают советские люди, поняли всё и встали на сторону великого Гитлера.

      Выстроили стариков вдоль стены и велели скинуть обутки. Старики скинули обутки и встали голыми ногами на снег.

      Вышел Альберт и долго говорил, но его никто не слушал, а только делали вид. Тогда он махнул, и старики упали.

      Из стариков кого убили, кого поувечили – всех в неглубокий ров спихнули. Бабы выли и долбили землю ломами, а Августина и другие ребятишки бросали мёрзлую глину на стариков.

      Варька-Люпшиха родного деда, живого, зарывала. Бабы потом врали, что дед Матвей будто бы говорил Варьке:

      – Бросай, Варюха, не жалей! Наши их до кишок этой землёй накормят!

      …В марте, когда полетело с крыш серебро и Августина, почернев лицом, сосала в огороде холодную сосульку, пришли советские солдаты и погнали немцев.

      Августина тоже взяла прутик и пошла выгонять немчуру, но мостик через ручей разрушили, а дальше Алексеевское, а собаки там хуже фашистов, и она вернулась ни с чем.

      По дороге шли родные русские солдаты, и Августина отдала прутик доходяге в грязной шинели. Доходяга улыбнулся разбитым ртом и сказал, что теперь-то фашистам капут, и на прощанье потрепал Августину за плечико…

12

      – Недавно читал в газете: все эти цифры, которых убитыми, – брехня! – сказал Чебун тяжело, едва старуха замялась со слезой на реснице. – И вряд ли, говорят, когда дознаются, сколь на самом деле, какая цифра…

      – А что – какая? – не глядя на отца, тут же вскинулся Борька, и усы его шевельнулись вместе с нервно задравшейся верхней губой. – У нас население в Союзе до войны было? Сколько численностью то есть? Кто знает?

      – Ну кто, кроме училки нашей?! – удивилась Мадеиха, уже выкручивая из копчёной курицы жирную ножку. – Рената Александровна, объясни этим недоучкам! Я бы раскинула на пальцах, да вот с этим страусом схлестнулась…

      Учительница засмеялась.

      – По данным переписи, на момент нападения на нашу страну фашистской Германии в Советском Союзе проживало…

      – Хэ! Вот и ответ! – оглушив цифру, сказал Борька громко и победно. – Вот и считайте: почти на каждую семью похоронка, да не одна… То и выходит, что много.

      – Ежу понятно, что много! – обозлился старший Чебун. – Это и через полвека вывалить всю правду на народ – как в кипятке обварить… Надорвётся народ, особенно душой болеющие, наших с Паловной годов. Чё мы знали? Да ни хрена мы не знали!

      – Не сорвёт пупок, вы уж, папка, не переживайте! – Ларка мягко – будто погладить лысину – повела на свёкра рукой. – Ему теперь всё равно. Как у нас с перестройкой стали говорить? «Это ваши проблемы!» и «Мне эти часы не оплачиваются!».

      – Э! Кому-то, значит, надо цифры сбивать?! Так, нет?!

      Тамир замолчал, не встретив встречного напора, кроме кротких влажных глаз жены.

      – С Западу ветер