Житейная история. Колымеевы. Андрей Антипин

давай направлю свойски, посидим вдвоём. Дак нет, где же?! Всю ошатию надо собрать!

      – Чё мы, нищие?!

      Старуха зажгла на веранде свет, чтобы гости в потёмках не опрокинули со стола кастрюлю с тушёной картошкой.

      – Проходите, гости дорогие! Только вас и ждём с Колымеевым! – чудно преобразился её голос. – Владимир Павлович говорит: давай, бабка, собери на стол мало-мало да посидим вдвоём. Что ты, говорю, Володя! Соседушек дорогих надо угостить, ведь не куркули какие-нибудь!

      Чебуновы стряхнули у порожка мокрые куртки. Старик Чебун, вытирая лысину, первым угромоздился за стол.

      – Давай угощай, Паловна! – потребовал Чебун, радостно озираясь по сторонам, всё больше на чашки-кружки. Такой человек если – Чебун. – Проставляйся за Володьку.

      Невестке было неудобно.

      – Вы, папка, сразу к чашкам! – всплеснула руками цыганка, уже поцеломкав Палыча в обе щеки. – Ажно противно как-то.

      – Цы-ыть, сявка! – урезал Чебун. – Знай свой шесток.

      – Пусть сидит! – согласилась Августина Павловна. – Сами давайте садитесь, и так припозднились.

      Младший Чебун – вылитый отец плюс светло-пшеничные усы, которые старик никогда не носил, – возразил:

      – Как не припозднишься, баб Гуть? – Шершавой ладонью Борька зализывал перед зеркалом волосы. – Две коровы, свиньи, куры… Пока уберёшься! Из-за этого убора вообще скоро из дома ни ногой. На днях сговорились с Ларкой сбегать в клуб, по-культурному один вечер провести. Так нет: корова место стала искать, телиться надумала…

      – Культурный, посмотрите на него! – сразу взъелся старший Чебун. – Только бы на гулянки и шлялились! А кто, я вас спрашиваю, за скотьём ходить должен, пока вы, культурные, по клубам будете рассиживаться?! Я?!

      – Что им, дома сидеть, тебя караулить, чтоб с печки не убился? Ты в их годах не был?

      – Я по клубам не летал!

      – Тю-ю, расскажи кому-нибудь другому! – хмыкнула старуха, замолкая на этот раз. Однако всем стало понятно, что за компот был в своё время старший Чебунов.

      За Чебуновыми робко толкнулась в дверь учительница. Щёлкнула кнопкой, сворачивая красный зонтичный бутон…

      С приходом учительницы Августина Павловна прониклась важностью затеянного и после отлучки в комнату предстала облачённой в синюю кофту с крупными ромбиками-пуговицами.

      – Однако пора, Владимир Павлович? – осведомилась деликатно, но тут в дом не вошёл, а ворвался Тамир, и вместе с ним ворвалось ощущение спеха неведомо куда и зачем.

      Заорал ещё с порога:

      – Э! Тётя Гутя! Я там молоко со сметанкой принёс, в сенцах поставил! Банки потом отдадите! Только помойте, а то Рената Александровна ругается на меня, когда немытыми отдают! А у меня – тётя Гутя?! – у меня рука не пролазит в банку!

      – Неправда! – заалелась учительница. – Никогда и слова не сказала. Это уж ты наговариваешь на меня…

      – Сколь я, Тамирочка, тебе должна? – спросила старуха. – Только не ори, ради бога! У меня без тебя головная контузия от жизни.

      Не