Житейная история. Колымеевы. Андрей Антипин

на скотный двор спровадила золовку. Села мать под коровье брюхо, а Палыча к заду коровьему приставили – ворочай лопатой изумрудно-жёлтые лепёхи… Под матрасом у матери лежало пять рублей. Он углядел это дело и не сдержался, умыкнул бумажку. С деньгами пришёл на базар, купил куриное яйцо, за Ворот-Онгоем разжёг костёрчик, сварил яйцо в железной банке и слопал… Умерла тётка Агафья, изнасилованная беглыми людьми, и на место учётчицы взяли Марию Колымееву. Не то чтобы сытнее зажили, но кусок хлеба и молоко не переводились. Тут Палыч прикончил четыре класса и двинул в город с колхозной справкой, а вернулся трактористом с хрустящей корочкой. Кое-какая копейчонка завелась в кармане, где раньше хлебной крошки не наскрести. В срок спровадили мать на пенсию, пригласили вечерком в сельсовет. Дойщицам за выслугу вручил Алексашка-председатель ленинские часы, а Марии – газетный свёрток. Дома сковырнули бумагу – рейтузы шерстяные. Хотела бежать, отчихвостить Алексашку при районном начальстве, да убоялась за сына. А там как пропасть навалилась, скрутило Марию в бараний рог. И жиром собачьим отпаивал Палыч, и таблетки приобрёл – специально в район смотался… Банка воды стояла на табуретке рядом с кроватью. Стала попивать, прятала фанфурики в снег, в поленницу. А он и так ничего: намучилась мать, хлебнула горького с горкой. И всё пока была жива, мало-мало придерживала его от ошибок:

      – Ты, Вовка, стремись к людям поближе, не позорь мои седые волосы… Первым делом ступи в кансомол. «Кансомо-о-льцы, дружные ребя-я-та!..» – поднимала пьяным голосом, но, как бродягу в подворотне, её тут же забивал кашель. – Им счас… все пути-дороги открыты… Потом женися, выбери себе каку-нить… активиску, а то так и будешь болтаться, как коровий шевляк в проруби… Уж она тебя обуздат, чтоб не ерепенился. Уважаю таких! Как пойдут языком чесать, дак слушать сладко… Потом сам в партию ступи… Хотя куды тебе в партию, пролетарий сраный…

      Мотал на узкий юношеский ус Палыч, а как схоронил старуху, так решительно поменял выработанный покойной жизненный курс. В то время и страна становилась на новые рельсы, перевёл Хрущёв историческую стрелку. Пять лет отслужил Палыч в Монголии, а сразу после армии схлестнулся с инженеркой из города, избу родную заколотил. Пожил по уставу с первых дней, да головой пошевелил… Закатился в Ворот-Онгой, распоясался:

      Выйду в поле, сяду … —

      Далеко меня видать!

      И чихвостили его тридцать раз на тридцати коллективных собраниях, и бивали по пьянке рогатые мужики… Наконец, попросили из колхоза. Подался сокол на гипсовый рудник, поспевая наперёд злой бумаги, которую Алексашка выслал директору карьера.

      Директор не поворотил морду набок, посадил на бульдозер в цех погрузки. Подались в руки рублишки, благо вкалывать был горазд. А где деньги, там и… Не успел дух перевести после разгульной воротангойской жизни, как пять раз женился да десять развёлся. Уже и волос полез из башки, яйцом проклюнулась на макушке лысинка. Сорокалетие справлять не стал, ибо всё меньше тянуло на выпивку, чернота мыслей обсела душу, как стая ворон столовскую помойку. Вот