Дон-Аминадо. Литературный портрет. Валентин Георгиевич Таранов

Коонен три акта Шарля ван-Лерберга замогильным голосом на одной ноте декламирует, о законном браке слышать не хочет.

      А Таиров все уговаривает, да уговаривает, и все под музыку.

      И так до конца – туники, саваны, духота, томление, безнадёжность полная.

      Ночь в Крыму, все в дыму, ничего не видно…

      А театр набит битком.

      И бледнолицые барышни и эстеты в страшном восторге, потрясены, и аплодируют.

      У Сабурова – ни туник, ни хитонов. Каждый вечер французский фарс в переводе Бинштока.  С самого начала всё ясно.

      Все кончается вполне благополучно, а Грановская, несмотря на вопиющую пошлость и пьесы и роли, совершенно бесподобна.

      Умна, женственна, грациозна, лукава, и одному Богу известно, что её, как птичку в золотой клетке, годами держит в Сабуровском фарсе?

      Один из лучших знатоков театра, А. Г. Кугель, писал в "Театре и искусстве":

      "Грановская это жемчужина в навозной куче. Ей бы играть хозяйку гостиницы в пьесе Гольдони, или продавщицу цветов в "Пигмалионе" Шоу, или даже Розину в "Севильском цирюльнике", а её, бедняжку, в корсет Поль-де-Кока тискают и дышать не дают"…

      Обозрение театров приближалось к концу.

      Апофеоз был в Камергерском переулке.

      Камергерский переулок – Художественный театр.

      Театр Станиславского, театр Немировича-Данченко.

      Об этом написаны трактаты, мемуары, воспоминания, фолианты.

      Поколение, которое доживает век, еще до сих пор ничего не забыло.

      И, когда за чашкой зарубежного чая, собираются вместе в тесный, с каждым годом редеющий кружок, где-нибудь в Париже, в Нью-Йорке, в Рио-де-Жанейро, в чорта на рогах, то и дело слышишь:

      –– А помните в "Дяде Ване" удаляющуюся тройку и колокольчики за стеной?

      –– А как Артём на гитаре тренькал?

      –– А старика Фирса помните?

      –– А "На дне" Горького, помните, как говорил Барон, лёжа на нарах, – в карете прошлого далеко не уедешь! Как он это говорил!

      –– А кто играл Вершинина в "Трех сестрах"?

      –– Ну, Станиславский, конечно!

      –– Разве можно забыть, как он напевал вполголоса "Любви все возрасты покорны…"

      –– А молодые поручики в белых кителях, Федотик и Родэ?.. Целовали ручки, щелкали фотографическим аппаратом и всех снимали на память.

      И полк уходил из города, и издали доносились звуки военного марша, и постепенно замирали, замирали…

      –– А помните, как играл Станиславский князя Обрезкова в "Живом трупе"?

      –– А Лилину помните?

      –– В большой гостиной, где диваны и кресла из карельской березы и всё обито вялым лиловым шелком?

      –– А Москвин – Федя Протасов?

      –– Помните, как он лежал на тахте, закрыв лицо руками, а цыгане пели "Эх, не вечерняя, не вечерняя заря"?

      –– А как Качалов играл набоба Баста "У жизни в лапах"?

      –– А кто помнит Москвина в роли Федора Иоанновича? "Я царь, или не царь?!"

      –– А как он изображал Кота в "Синей птице"!

      –– В черных бархатных сапогах, и такой ласковый,