Дон-Аминадо. Литературный портрет. Валентин Георгиевич Таранов

как и (обращаясь к шаху) против вас, ваше величество…

         Шах. И совершенно так же, ваше величество, как и против вас!..

         Мануэль (старательно полирует ногти и вполголоса напевает из "Король веселится" – "на Монмартр лечу, с кем хочу,– кучу"…).

         Султан (вяло). Вам сдавать.

         Шах. Снимите.

      Медленно тасует карты. Сдает. Султан начинает тихо позевывать. То же – Шах. За ним – Мануэль, изящно похлопывая рукой по разомкнутым зевком губам. Пауза. Игра продолжается молча. Курят. Мануэль – сигару, старательно пуская кольца дыма и качаясь в качалке.

         Шах. Карту…

      Людовик

      (в глубине сцены; слегка напыщенно, но тихо, медленно и мечтательно начинает предаваться воспоминаниям; отдаленные, еле слышные звуки музыки).

         Я помню залы Трианона…

         Веселый бал… и треск ракет…

         Склонясь почтительно у трона,

         Играли женщины в пикет.

         Я помню… шуток легкий говор

         И изумительный бигос,

         Которым королевский повар

         Дразнил изысканный мой нос!..

         Была весна!.. цвели каштаны.

         В бокалах пенилось Аи.

         Всю ночь версальские фонтаны

         Журчали песенки свои.

         Бежали дни в калейдоскопе,

         Переплетая с грезой быль.

         Я был единственным в Европе,

         Создавшим собственный свой стиль.

         Мои сады… дворцы… витражи…

         Монастыри… конюшни, двор!

         Мои любовницы!.. и даже

         С моим портретом – луидор.

         Кто мог, как я, прием устроить

         И подобрать букеты вин?

         Фривольной песней успокоить

         Тревоги царственных седин?

      Во время монолога Султан и Шах, продолжая играть, изредка роняют: "туз", "король", "ваш ход", "карту"; затем постепенно перестают играть, начинают прислушиваться к словам Людовика и мечтать… каждый отдается своим мыслям. Даже Мануэль время от времени перестает полировать ногти.

      (Оживляется; речь громче. Судорожно хватается за ручки кресла. Брови сведены. Глаза горят).

         Я жил в угаре фестиваля

         И прогонял сомненья прочь.

         И вдруг… я помню!.. парк Версаля!

         И конский топот в эту ночь!..

         Гроза была все ближе, ближе…

         Толпа стремилась во дворец

         А там… а там!.. в моем… Париже!

         Уже готовился конец…

      (Пауза. Переводит дыхание. Голос снова становится глухим и зловещим. Шах и Султан тягостно молчат. Оба подавлены. И один только Мануэль пробует хорохориться; перекидывает ногу на ногу.)

         Сорвав последние плотины,

         Народ ворвался в Трианон…

         И на подмостках… гильотины!..

         Я был… торжественно казнен…

      Шах, Султан и Мануэль тяжело и испуганно вздыхают и инстинктивно хватаются за головы.

      Султан

         Хвала великому Аллаху!..