Армейские рассказы. Виктор Гурченко

номер два в этот раз проводит прапорщик Андриянец. По его телу можно изучать анатомию, или просто покрыть гипсовой пылью и выставить в музей античности. Всё мышцы его мощного торса рельефно выделяются и при движении перекатываются под кожей стальными червями. Лицо его будто высечено из базальта одним лишь топором, грубо, но изящно. Квадратная челюсть прапорщика, словно хвост у собаки, отражает настроение своего владельца, то и дело играя желваками на каменном лице.

      – Сели! Встали! Сели! Встали! – командует Андриянец, расхаживая перед шеренгами, закинув руки за спину. Лихо заломленный на затылок берет пылает на его голове заветным и желанным для любого спецназовца краповым цветом, цветом гордости, упорства и победы, цветом крови. Не ярко-красным, как мне подумалось поначалу,а именно краповым, цветом, встречающимся в природе в одном единственном месте – на берете самого ловкого и храброго воина спецназа. Проходя мимо Довгалëва прапорщик на мгновение останавливаться, смотрит на его обгорелые плечи, алыми полукружьями окаймляющие острые лопатки, и по каменному лицу тенью проходит гримаса презрения, – упор лёжа принять! – орёт он и разворачивается на пятках, – отжимаемся по счëту! Раз! – повисает пауза, а мы повисаем на вытянутых руках, – два! – снова пауза, – два с половиной! – следует тишина с минуту, мы застываем на полусогнутых руках, – три, четыре, четыре с половиной…

          Руки дрожат от напряжения, кажется что в локтях вибрирует детский моторчик на батарейках, который вот-вот разрядится и руки безвольно подломятся. Рядом со мной мучается Бандюк. Не в силах больше отжиматься, он заводит правый локоть под рыхлый живот и пытается так удержаться в стойке. В итоге в безнадëжном бессилии он падает на плац. Ещё несколько солдат, не в силах больше выполнять упражнение, опускаются на подкошенных руках.

      – Животные, – негромко комментирует Андриянец.

          Крупные капли пота капают у меня с кончика носа, и я отрешённо наблюдаю, как подо мной образуется небольшая лужица. Андриянец не потрудился завести нас в тень и солнце поджаривает наши спины беспощадными лучами.

          Прохладной волной накатывает воспоминание: мы вшестером стоим в очереди в святую купель Жировичского Свято-Успенского монастыря. Под ногами скрипит снег, мы переминаемся с ноги на ногу. Мрачные декабрьские сумерки разбавляют видимость до полутонов. Народу прилично, несмотря на будний день. Тихо переговариваемся. Все полны решимости искупаться. Мы уже трезвые. Зимний холод проветривает головы окончательно. Ещё сутки назад мы сидели в общаге и отмечали очередной день стремительно утекающей студенческой жизни.

          -Пацаны, а приезжайте ко мне в гости в Слоним, – сказал вдруг Романча.

      – А поехали сейчас, – ответил кто-то из нас.

          После быстрых сборов мы вышли на проспект и вскоре поймали такси.

      – До Слонима за пятьдесят баксов пятерых довезешь?– спросил Яроцкий.

      – Какое расстояние?

      – Сто пятьдесят километров, – соврал