Жнивьё. Мэд Эссенс

из этих парней думает сейчас о семье. Может быть, о детях и жене, родителях. Я же с абсолютно пустой головой не мог собрать самого себя в кучу, поставить себя мысленно на ноги и приготовиться к невесть чему, что может ждать в этих густых зарослях.

      – Генерал? Может, вы хотите что-то добавить?

      Мужчина в деловом костюме тряхнул головой, прочистил горло и грозно заявил так, чтобы услышали все:

      – Это ваша последняя надежда на благоприятный исход, парни. Больше армия ждать не будет и по первому же требованию Министерства…

      – Пошёл ты. – прервал его я на полуслове и побрёл к бронетранспортёру. Плевать я хотел на его угрозы, уж об этом сейчас мне точно не хотелось думать.

      Вслед за мной, не ставь слушать генерала, пошли и остальные члены отряда. Думалось мне, что они также хотели побыстрее всё это начать, а не ждать у моря погоды. Как назло начал накрапывать мелкий дождь, который почти сразу же шумной стеной свалился на крышу транспорта, стоило нам только залезть внутрь. Громко затарахтел старый двигатель, поднявший целые клубы черноватого дыма, после чего машина медленно тронулась. Я посмотрел в окно и встретился взглядом с мистером Ллойдом, который всё также стоял под проливным дождём и провожал нас. Молча, даже не двигаясь с места.

      Транспорт резво поехал по кускам оставшейся в живых дороги. Совсем скоро мы подъехали к чёрной полосе выжженной земли, на которой тут и там проглядывались маленькие зелёные стебли растущей пшеницы. Чем ближе мы подъезжали к самому лесу, тем явственнее и удушливее становился запах гари, который просачивался даже за плотно закрытые двери машины. Мы ехали в абсолютной тишине, никто из отряда даже не думал что-либо говорить, погруженный в свои собственные мысли. Жёлтый свет стал заливать пол сквозь небольшие оконца, расположенные около крыши. Огромная огненная стена пламени, что адским кольцом сомкнулась вокруг городской черты, слепила глаза.

      Мы проезжали мимо рабочих огневой бригады, которые забрасывали высоченные стебли-деревья зажигательными смесями, поливали молодые побеги огнём из импровизированных огнемётов, стаскивали уже поваленные и распиленные на части стволы к здоровенным кострам. Вокруг стоял ужасный треск, крики рабочих, свистящий шум огнемётов, стоны падающих деревьев, шипение испаряющейся воды, стук колёс об вылезшие на поверхность камни и обломанные куски асфальта. От всего этого гвалта разболелась голова, кружащее вокруг зарево и искры заставляли паниковать, будто в любой момент на наши головы может упасть горящее дерево и сварить заживо в этой консервной банке.

      Стоило только машине уехать чуть дальше вглубь леса, как все звуки внезапно пропали. Стало казаться, будто мы углубились не на несколько сотен метров, а на сотню километров в абсолютную глушь, где никогда ранее не ступала нога ни человека, ни животного. Лишь кряхтение старого бронетранспортёра, что медленно опускался вниз и буксовал на кочках, вышвыривая позади себя песок и глину. Стало заметно темнее, чем на подъезде к лесу – с каждым метром