Портрет. Сюзан Обри

мать, – отозвался он безжизненным голосом.

      Вся охваченная тревогой, она ждала, пока он договорит.

      – Мама… Земля… не дает ей дышать…

      Бедный малыш снова переживал похороны матери. Сердце гувернантки сжалось от сострадания.

      – Возвращайтесь к себе в спальню, мсье Тристан. Не нужно напрасно мучить себя.

      Он внезапно повернулся прямо к ней. Его еще детское лицо было мокрым от слез.

      – На матери нет кольца… Она никогда не снимала его. Его кто-то забрал.

      – Какого кольца? Кто его забрал?

      Он хотел ответить, но ни звука не сорвалось с его губ, так сильно они дрожали.

      – Ради всего святого, что тут происходит?

      Доктор Левассёр заканчивал завязывать пояс ночного халата; его рот искривился в недовольной гримасе. Клеманс уже готова была сказать ему, что его сын одержим смертью матери и пребывает во власти опасных видений, но кольнувшее предчувствие, мимолетное и безотчетное, вдруг остановило ее.

      – Мсье Тристану приснился дурной сон.

      Врач обратился к сыну:

      – Разве ты не видишь, что беспокоишь мадемуазель Дешан среди ночи? Немедленно иди и ложись спать.

      Подросток стоял столбом. По его щекам обильно текли слезы.

      – Я провожу его до спальни, – предложила гувернантка, возмущенная той жесткостью, с которой доктор Левассёр разговаривал с сыном.

      – Я нанимал вас не для того, чтобы носиться с ним как с каким-то хлюпиком. Тристан вполне способен и один отсюда выбраться.

      От звучания отцовского голоса по всему телу мальчика словно пробежал электрический разряд – он задрожал всем телом и поднес руку к голове. Потом осмотрелся вокруг, словно удивляясь, как здесь оказался. Он выглядел таким уязвимым, что Клеманс поспешила ему на помощь.

      – Прошу вас, доктор Левассёр, вы же видите, что мсье Тристан едва держится на ногах!

      – На сей раз пусть так, но, если такой случай повторится, я запрещаю вам вмешиваться. Моему сыну следует научиться быть более самостоятельным, для его же блага. Вы меня поняли?

      Не отвечая, она поклонилась и мягко взяла ученика за руку, так и не поняв, зачем доктор Левассёр проявляет такую жестокость к собственному ребенку. Разве он не испытывал к нему хоть каплю привязанности? У нее было ощущение, что за этой демонстративной властностью крылось что-то другое. Одна мысль поразила ее. Страх. Этот мужчина боится собственного сына.

* * *

      Проводив мальчика до самой его спальни, она убедилась, что он лег, и немного задержалась.

      – Постарайтесь заснуть, мсье Тристан. Я здесь, чтобы позаботиться о вас.

      Клеманс склонилась над кроватью и поцеловала его в лоб, потом тихонечко вышла, не забыв бесшумно закрыть за собой дверь. Когда она поднималась по лестнице, перед глазами опять возникло лицо ученика, по нему ручьем текли слезы, и она будто снова услышала его загадочные слова о том, что земля мешает его матери дышать. Как она понимала его печаль!