Портрет. Сюзан Обри

застыли, как будто какая-то картина возникла в помутившемся рассудке.

      – Мне кажется, что моя мать…

      Он покачал головой.

      – Я уж и сам не знаю теперь. Что же – я вправду был в гостиной и говорил про кольцо?

      Она кивнула, насторожившись, с трепетом ожидая ответа.

      Взгляд юноши тонул в пустоте, он рылся в своих скорбных воспоминаниях.

      – Ничего не помню, – наконец признался он.

      – Я так огорчена, мсье Тристан. Мне совсем не хотелось волновать вас этой историей. Оставляю вас, спокойно пишите.

* * *

      Мсье Ахилл сгребал опавшие листья, когда заметил, как к нему по садовой аллее приближается новая гувернантка. Он вежливо приподнял соломенную шляпу.

      – Доброго денечка, мамзель Дешан.

      – Доброго, мсье Ахилл.

      Молодая женщина села на скамеечку у фонтана, задумчиво глядя на переливы водяных брызг.

      – Что-то гнетет вас, – заметил он, снова нахлобучивая шляпу.

      Клеманс составила себе самое лучшее мнение о мсье Ахилле – и все-таки что-то мешало ей полностью ему довериться. В конце концов, он ведь служащий доктора Левассёра… Она решилась рискнуть.

      – Это из-за мсье Тристана.

      – У него опять были видения? – догадался садовник.

      Она рассказала ему обо всем, чему оказалась свидетельницей в прошедшую ночь. Едва услышав упоминание о кольце, садовник словно окаменел.

      – Господи Боже…

      На лице мсье Ахилла отразился такой испуг, что Клеманс поневоле вскочила.

      – Что с вами такое?

      Он снова принялся резкими движениями сгребать опавшие листья.

      – Никогда не говорите о видениях мсье Тристана при мсье Шарле, – прошептал он. – Слышите меня? Никогда.

      XIV

      В дом Клеманс возвратилась, все думая о словах садовника. Интуиция не обманывала ее: кольцо было связано со смертью Жанны Левассёр, теперь оставалось только выявить эту связь. Ужас мсье Ахилла при упоминании доктора Левассёра подтвердил это. Неужели он подозревал хозяина в том, что тот сыграл какую-то роль в кончине жены? Она прошла мимо кабинета врача, гадая про себя, какие темные загадки совести скрываются в его душе.

      В зале для занятий Тристан старательно склонился над сочинением, он лихорадочно писал, высунув от напряжения кончик языка. Одна страница уже лежала написанная. Клеманс на миг задержалась, обведя его взглядом, взволнованная его усердием, но, не желая беспокоить, повернулась выйти, и тут мальчик увидел ее.

      – Почти закончил, мадемуазель Дешан.

      – Не спешите.

      Клеманс уселась в кресло напротив него и принялась готовиться к следующему занятию – по истории Канады.

      Прошло полчаса; за все это время тишину нарушали только поскрипывание пера и тиканье настенных часов. Наконец мальчик отложил перо на подставку.

      – Вот.

      Он протянул ей два листа.

      – Мне бы хотелось, чтобы вы прочли мой текст, когда меня здесь не будет, – признался он застенчиво.

      Она улыбнулась.

      – Даю вам увольнительную. Через два часа на вахту.

      Мальчик