Кольцо. Анна Лист

их тут кличут.

      – Что ещё за зверь? Опасный? – стал беспокойно озираться Антусь.

      – Да не. Сам собой он безобидный – так, жучков, мурашей разных ест. Малэ́нький, с кошку. Вроде ежа, но крепче, в панцире. Як жолнеж[48]. Вкусный… ежели споймаешь! – он пужливый, курва. Ты его и не чуешь ещё, а он чует и за хвилину[49] в землю – пых! – и пошёл. Но людям вражина – такую шкоду делает, весь грунт ходами портит, подземными. Коровы ноги ломают. Конь копытом попадает в его нору – верховой кубарем летит, можно и шею сломать… Ну ладно, пора! За дело! Тадек, Франек, за лопаты. Топоры, пилы – разбирай.

      Лес стоял враждебно, неприступно, казался неодолимым. Колючий, неведомый, неразрывно переплетённый тысячами нитей в единое целое полотно; ощетинился, взявшись руками тысяч ветвей и лиан в единый фронт.

      Но ничего, они, Далецкие, одолеют, по кускам отвоёвывая своё: разделяй… то есть, отделяй, частями, и властвуй! Сделать просеку, разодрать, вспороть эту чащу, вырыть ров, окопать обречённый на судьбу плантации кусок, а там зажечь, и пусть пылает исполинскими свечами на куличе их будущего благоденствия!

      …Родился маленький звук – щелчок, треск – так, пошло́ дело, достали и этого титана. Дрогнули корявые ветви, Антусь двинулся отойти от места расправы и внезапно почувствовал, что ступня ныряет в мягкий бездонный грунт. Лихорадочно рванулся, но с удивлением понял, что нога уходит ещё глубже, что-то держит её в этой глубине и не поддаётся. Словно он угодил в капкан! Глазами метнулся вверх и увидел, как прямо на него надвигается лесной гигант в ярости неотвратимого мщения, нацелившись всеми копьями своих колючек, а под землёй надёжно уцепив ногу человека-губителя клещами мощных корней… «Конец! – пронеслось в голове. – Всему, вот сейчас, на этом месте, конец… как глупо». Вспыхнуло лишь одно: изумлённые глаза Анели, роняющей ладошки кленовых листьев в питерском парке…

      8. Змея. 1932 г.

      – Ма-лач-ко! – привычно возгласила Текля, подходя с подойником. – Лекарство тебе. Ходи сюда.

      Она пустила с края подойника в большую кружку девственно-белую струю и стала смотреть, как Антусь осторожно приложился губами.

      – Ну, до́бро идёт? – Антусь кивнул. – Быстро ты поправляешься. Всё с него, с молочка! Честно сказать, как тебя на чакру привезли, все подумали, что тебе крышка… Ой, ой… – она горестно закачала головой. – Хоронить приготовились – лежит, весь битый, без сознания, разодранный, а кровищи натекло – ух. Даже вон тот чех, ветеринар с Пэньи[50], тоже так и решил, что дело дрэно – теперь уж тебе скажу. А ты вот как! Семижильный оказался – молодца-а! Глядишь, скоро и малету[51] в руки да вату сбирать, со всеми. Может, кислого молочка тебе? Тоже целебное. У меня слоик[52] есть. Нет? Ну гляди, а то долго-то оно не постоит.

      – Дякуй[53], Текля. Я ничего, добре. – Антусь улыбнулся благодарно.

      – А что это ты, гляжу, сбираешься куда?

      – Попробую рыбы наловить.

      – Рыбы! Ну не знаю… Я тэй

48

Жолнеж – солдат (польск.).

49

Хвилина – минута, миг (белор.).

50

Саэнс-Пенья – город в Аргентине.

51

Малета – лоток для сбора хлопка (исп.).

52

Слоик – стеклянная банка (польск.).

53

Дякуй – спасибо (белор.).