Кольцо. Анна Лист

листья, и ветер разносит их вокруг, одни гонит, перекатывая, вдоль берега, другие, кружась, летят вниз, на воду. Всё рассыпалось и развеялось…

      5. Атлантика. 1929 г.

      Нехорошо, да, нехорошо, нескладно он уехал…

      Послезавтра пароход уже встанет в порт. Какая бездна, необозримая, немыслимая, неодолимая легла за эти две недели между ним и ею, конца-края нет – велик земной шар… слишком велик. За эти недели притупилось острое желание прыгнуть за борт; всем нутром он чуял, как рвутся связующие нити со всем своим – разве могут они не оборваться, если навалились такие глыбы чуждой водной стихии, которая стеной ходит за тонким корабельным бортом, грозно швыряет-болтает огромное судно словно утлую лодчонку.

      Третий класс вповалку спит на палубе. Уже и дети не хнычут, даже самый дробный[23], – устали, замаялись. Стась Синица с сестрой Реней примостились в углу. Далецкие с целыми скрынями едут, всем кланом. Валентек с женой, аккордеон из рук не выпускает. Скарб, узлы, чемоданы. Хотят обжиться, врасти, укорениться, начать заново жизнь. Кажется, только один он и думает о возвращении.

      Да, нехорошо он уехал. Ненадёжно. Никакой уверенности, что семья не станет уговаривать Анелю забыть его. Кроме самой Анели у него лишь один союзник остался…

      Переселенцы собирались возле хутора Далецких, кары[24] две штуки, три телеги – ехать до станции. Немалая толпа провожающих-любопытных, и шустрая Янина среди них, со всеми подружками наобнималась-нацеловалась, Антусь ждал её, глаз не спуская. Но Янина, нашушукавшись с Реней Синицей, твёрдо ступая по жухлой траве и сурово глядя вдаль, с плотно поджатыми своими крохотными губками прошла мимо, на расстоянии руки, словно он пустое место. Антусь так и остался стоять с уже было открытым ртом… Янина уходила к своему хутору Буткевичей, даже спиной выражая презрение. Вот, значит, как – враг, предатель, изменщик.

      Антусь метнулся к лопоухому младшему Высоцкому из остающихся, который переминался тоскливо у телеги:

      – Янек, дай коня, ненадлуга[25]!

      Конопатый парень округлил глаза и выпятил худую грудь, закрывая собой лошадь:

      – Сдурэл?

      Антусь пошарил вокруг глазами. Вон двое с Детковцев, с велосипедами, свои…

      – Фрэдек, дай ровар[26]! На полчаса.

      – Не едзешь?!

      – Еду! Верну.

      – Ну пэуна[27]! Ровар табе… смяёшься?

      Антусь, скрипнув зубами, отошёл, оглядевшись, незаметно вильнул в хлев проданного хутора Далецких. Через пару минут рыжий Янек-коневод с коротким вскриком удивлённо вытянул тощий палец – по большаку стремительно пылил всадник в сторону Друйска. Всё собрание, разинув рты, всполошилось:

      – Куды ж ён? От холера!

      Реня Синица встала в телеге в рост, тревожно глядя вслед и спрашивая брата:

      – Стась, куда Антусь?..

      – Да кто ж его знает… – растерянно бормотал Стась. – Шалёный…

      Антусь гнал лошадь без седла по большаку, стиснув зубы; вековые жульвицы мелькали

23

Дробный – маленький, мелкий, худощавый, тщедушный (общеслав.).

24

Кары – большая грузовая повозка с лёгкими боковинами из жердей (белор.)

25

Ненадлуга – ненадолго (польск.).

26

Ровар – велосипед (польск.).

27

Пэуна – конечно (белор.).