– Я возьму этот заказ. Будет ему на уровне! Только дорого. Дорого!
– Что это ты? – удивился Стась. – С чего передумал?
– А что, это плохо? Раз никто не взялся. Никому я дорогу не перебегаю?
– Нет, что ты! Лерман не знал, как и быть: отказывать, упускать такой куш – жмотится. Обрадуется! Мы все обрадуемся, что ты… э-э… вроде как воскрес! На манер Христа…
– Я вот что решил, – глаза у Антона полыхали, впервые со злосчастного письма. – Не может этого быть, чтобы вот так всё закончилось. Что-то здесь не так. Как-то её задурили. Пусть сама мне скажет, в глаза. Мне надо знать. Я вернусь, как обещал, и она будет со мной. Как бы там ни было. Отобью у любого мужа. Буду здесь брать любые заказы, работать день и ночь. Подмётки рвать на ходу, как Лерман. Денег доберу к отъезду. Надо разбогатеть так, чтобы там, вернувшись, всё бы мог. Дворец купить. Фабрику какую, как у пана Жабы. Мебельную фирму открыть. Авто завести. Я вернусь, как и обещал ей, – королём. Пусть даже годы на это уйдут. Я теперь торопиться не стану. Буду бить наверняка.
Стась таращил глаза в изумлении от такой перемены:
– Ну ты даёшь… Отбить… ну не знаю… Лихо. Прямо как этот… полководец древний. Македонский… или Наполеон какой…
Антон наставил на него палец:
– Предупреждаю: не говори никому. Пусть думают, что наплевал и забыл.
– Ну, Бог в помощь, как говорится… – отступил Стась под его напором. – Всё лучше, чем на птичек смотреть. Что с этой-то делать, подбитой? Сородичи её уже бросили, видно. Обычно всей стаей налетают, защищают своих. Сгинет она тут, сожрут её.
Оба посмотрели на трепыхания раненой чайки.
– Не знаю, что с ней делать, – признался Антон. – Вмешаться-то легко, а дальше… Зря пошёл спасать.
– Ну уж… не зря! – возразил Стась. – Рене отнесём. Она вылечит. Она умеет.
А про себя подумал: Реня и тебя вылечит, бросишь свои завиральные мысли. Ещё будет по-моему.
17. Аресты. 1937 г.
– Следствие ведётся, – сказали из окошка.
– А какие… – заторопилась Аня.
Не успела: окно сразу захлопнулось глухой фанерой. Она поднесла руку с намерением постучать, но из-за плеча сказали:
– Не скажут ничего, не сердите их. Идите…
Аня отошла и выбралась через толпу на лестницу, медленно вышла наружу. Нашла глазами Лиду, которая зябко кутала подбородок в седые завитушки высокого каракулевого воротника.
– То же?
Аня кивнула. Лида взяла её под руку, уводя в сторону:
– Пойдём. Поговорим, где ушей нет.
Они молча вышли на набережную, спустились ближе к Неве, но Лидия огляделась, поправляя берет на обильном необузданном пожаре своих медных волос, и снова поднялась наверх:
– Не надо у воды. По воде звук разносит. Аня, вот что… В очередях стоять одно, а запросы по обоим давай-ка я делать буду. А Юля что, так и не знает ничего?
Аня, чуть запнувшись, покачала головой:
– Не знает. Что ты! Юлька