Кольцо. Анна Лист

В пустыни и тайгу. Авиация! Вы слышали, запускают в серию гидросамолёт…

      Полосатый явно хотел завязать знакомство и понравиться. Симпатичное кареглазое лицо. Крепкая фигура. Уверенные жесты. Как он забрался в эту глухомань, в её заповедный закуток? Именно сейчас, именно сегодня… может, его послал сам Антусь… вместо себя… раз она пала духом. А почему бы нет…

      Любитель авиации, которого звали Павел Шилов, много о себе поведал: бывший заводской слесарь, после армейской службы послали на учёбу в институт агитации, партийный, таможенник… И анкета идеальная, и на вид неплох. Он проводил Аню до самого дома и назначил свидание – через три дня, «на том же месте, в тот же час». Юлькино платье лихорадочно шилось ночью, дело спорилось, и Аня при этом – улыбалась…

      В условленное время скамейка была пуста. Аня честно, но бесполезно отсидела в своём заповеднике до позднего вечера. Что ж… ну и не надо, значит… Не судьба, показалось только. Сама она никого не ищет и не станет искать. Она ждёт Антуся.

      Через месяц, в августе, она вышла из дома в лавку напротив за керосином, а на углу маячила смутно знакомая фигура: Павел! Он не смог прийти, их отправили в колхоз на сенокос, адреса он не знает и, вернувшись, уже третий день ходит здесь по улице… Так всё-таки – судьба? Прости, Антусь, но Павел Шилов оказался куда настойчивей тебя… Или это ты сам его послал сюда, ко мне, на нашу скамейку?

      Так уговаривает себя Анелька, заглушая подспудное знание: предала, не дождалась, испугалась, не поверила, устала. Сломалась…

      12. Столяры. 1932 г.

      – А это что за дерево? – Антон повозил пальцами по высокому чурбаку, на котором всегда у верстака сиживал Богдан. – Как вином в середине залито… красиво!

      – Да, – кивнул лысой головой спокойный и медлительный Богдан. – Дерево красивое, так. Но что краса – наогу́л чудно́е дерево. Ничо́го его не берёт, ни вода, ни грязь, как заговорённое оно. Не гниёт вовсе. Видел тут шпалы на железной дороге? С него делают. Не смолят, а не меняют никогда – не надо. И в городе с него улицы мостят чурками, торцами. И ничого им не делается – хоть ногами топчи, хоть копытами, хоть колёсами, хоть дождями полгода поливай. Наши сосна или дуб против него – пшик. Вечное. Сносу ему нет.

      – Да ну, – недоверчиво рассматривал чурбак Антон, – Будто так бывает? Вот это да…

      – Но, – продолжал Богдан, вздыхая с сожалением, – в нашем деле бесполезное. Жаль, красивое оно, вишь – как бурак колер… Но то так – нам не годится.

      – Это почему?

      – А ты возьми его, возьми – вот сюда, к стеночке поставь… ну-ка… А, что? – хитро заулыбался Богдан. – Тяжко?

      – Ах ты… – пыхтел в удивлении Антон, – как железа болванка…

      – Во-о-от… Чуешь вагу, сколько весит? Оно и в воде не как вся древесина – не плавает, тонет! По рекам сплавлять неможно. Везут из сельвы возами, по одному стволу, до железной дороги. А шафу, стол какой, либо крэсла с него сделать – так это как гвоздями до полу прибить. Что с него сделаешь, сам подумай? Вот то-то. Только шпалы да торцы.

      – А