нарисованный самим Цицероном, точен и верен, то в характере Катилины сочетались невероятные противоположности. В нём можно было увидеть черты, и даже, так сказать, наброски величайших добродетелей; но каждая из них была искажена в глубине его души отвратительными пороками. Тайно связанный со всеми развращёнными и злодейскими элементами республики, внешне он выказывал уважение и восхищение только самыми добродетельными людьми. В его доме скромность оскорблялась видом самых непристойных картин и предметов, возбуждающих к разврату, но в то же время там можно было увидеть всё, что может служить стимулом к труду, учению и усердию. Это было одновременно театром пороков и школой философии и военных упражнений. Никогда ещё чудовище не соединяло в себе столько противоположных качеств, которые, казалось, исключали друг друга; никогда ещё ни один человек не умел так искусно соблазнять добродетель и угождать преступлению; никто не проповедовал лучших принципов и не следовал более отвратительным; никто не был более разнуздан в разврате и более терпелив в перенесении усталости и лишений. Его расточительность равнялась его скупости; ни один честолюбец не обладал в большей степени талантом приобретать друзей. Он делился с ними деньгами, экипажами, своим влиянием и даже любовницами. Не было преступления, на которое он не был бы готов пойти ради них. Его гибкий характер всегда принимал форму и окраску, наиболее подходящие для его замыслов. Говорил ли он с суровыми философами или меланхоличными людьми – грустный и озабоченный вид становился для него естественным; окружённый весёлой молодёжью, он превосходил её в жизнерадостности. Серьёзный с людьми степенными, легкомысленный с ветрениками, более дерзкий, чем самые отчаянные, более сладострастный, чем самые развращённые, – эта изменчивость духа, это невероятное разнообразие в нравах привлекли к нему не только всех бесчестных и беспринципных людей Италии и провинций, но и нескольких знаменитых личностей республики, которые позволили себя обольстить его ложной видимостью добродетели.
С самой ранней юности Катилина запятнал себя множеством гнусностей, покупая милость Суллы убийствами. Затем он развратил молодую патрицианку и совратил весталку Фабию, свояченицу Цицерона. Нарушая божеские и человеческие законы, он принёс в жертву саму природу, чтобы удовлетворить постыдную страсть. Воспламенённый любовью к Аврелии Орестилле, о которой ни один честный человек не отзывался иначе как о красавице, он заколол собственного сына, чьё существование и права мешали Орестилле согласиться на брак с ним, и совершил свой позорный союз в доме, который только что осквернил этим отвратительным убийством. Похоже, это преступление ускорило осуществление его честолюбивых замыслов. Его мятежная душа нуждалась в сильных потрясениях, чтобы избежать угрызений совести. Боясь гнева богов и мести людей, он находил в глубине своего сердца непримиримого врага. Он не мог найти покоя ни днём, ни ночью; его совесть была его палачом;
