Дом номер тридцать. Катерина Алёшина

звала, а она ни в какую, – ей важно было это сказать.

      – Бабушка твоя ни за что бы не уехала. Любила этот дом, – отрезала тётя Зоя.

      – Угу, – протянула девушка.

      – Да ты не кори себя, – вдруг сказала соседка.

      Лера посмотрела удивлённо.

      – Что не приезжала, – пояснила тётя Зоя, будто читала мысли. – У вас ведь, молодых, своя жизнь, свои заботы. Да и у нас тут, что греха таить, атмосфера специфическая, ветхость да уныние.

      – Чего это уныние? – опять встрял Никита.

      Тётя Зоя продолжила, словно не слышала парня:

      – Мне бабушка твоя много рассказывала, хвасталась, какая у неё внучка, писательница.

      Лера покраснела от смущения.

      – Ого! Чё, прям писательница? – удивился Никита.

      – Да, – тут же ответила соседка. – Лида, царствие ей небесное, и книжку показывала.

      Лера не привыкла так представляться, от неловкости она не знала, что сказать, потому спросила:

      – Читали?

      – А как же, читала. Даже всплакнула в конце.

      Никита уставился на девушку, будто хотел о чём-то спросить. Но тётя Зоя его опередила:

      – Наш дом, видно, таки притягивает творческих людей. Вон Никитка у нас художник. – Она заговорщически посмотрела на Леру. – Тамарочка, опять же.

      «Понятно, художник. И, похоже, безработный, – подумала девушка. – А по фигуре не скажешь».

      Лера вспомнила, как накануне познакомилась с Никитой. Тогда как-то было не до него, а сейчас она не могла не отметить широкие плечи, поджарое тело и внушительный рост.

      – Что пишешь? – спросил Никита.

      – Романы, – коротко ответила Лера, ей отчего-то очень не хотелось рассказывать про свою писанину.

      Парень хмыкнул то ли одобрительно, то ли удивлённо.

      Повисла неловкая пауза.

      – Тётя Зоя, вот вы говорите, здесь бабушка с внучкой живёт, а девочка какого возраста? – перевела тему разговора Лера.

      А сама подумала: «Может, именно ребёнок шатался ночью по верхнему этажу, от того и топот. Мы-то в детстве где только не лазили. Правда, днём, не ночью».

      – Какого возраста? – задумчиво переспросила соседка. – Да как ты была, когда к бабушке приезжала. Ой, помню, носилась по всем коридорам. А когда совсем маленькой была, пойдёшь по комнатам и везде стишки рассказываешь, песенки поёшь, там конфеты дадут, здесь пряник, идёшь потом – полные карманы. Помнишь?

      Лера кивнула улыбаясь.

      Тётя Зоя ударилась в воспоминания:

      – А когда побольше стала, как-то раз, – она глянула на Никиту и хохотнула, – залезла на чердак, вся перемазалась как чертёнок. Вот Лида кричала. Это ж вечер воскресенья был, душевые-то заняты.

      – Да, помню. Это у нас с подружкой игра такая была. Её на улицу не пускали, и мы в жмурки по всему дому играли.

      Лера представила свою подругу, худощавую девчонку с вечно спутанными волосами. Давным-давно она не вспоминала о ней, не было случая.

      – С какой подружкой? Сколько помню, ты одна бегала, – очень удивилась тётя Зоя.

      – Ну как? Худенькая такая, с тёмными волосами, вечно лохматая,