Дом номер тридцать. Катерина Алёшина

и на себя, и на шумных соседей. Она уже подготовила гневную тираду, как вдруг заметила местами разрушившийся потолок. Кое-где штукатурка обвалилась, обнажая деревянные перекрытия. Старые обои отошли от стен и свисали пыльными шматами. Под ногами что-то хрустнуло. Лера посветила вниз: куча мусора, бумажных упаковок и тряпья. В затхлом воздухе пахло пылью. В носу защекотало. Девушка почувствовала рьяное желание вернуться.

      «Ну нет!» – сказала она себе и, отшвырнув ногой тряпьё, направилась к комнате ночного балагура.

      До того Лера встречала закрытые двери. А теперь справа впереди зиял чёрный провал. Дверь стояла рядом, будто кто-то сорвал её с петель и просто прислонил к стене. Девушка опасливо прошла мимо, боясь посветить в тёмный проём. Следующая дверь – нужная комната. Лера приблизилась, опустила телефон, прислушалась: ничего, ни топота, ни каких бы то ни было признаков жизни. Облезлая дверь чуть покосилась, ручка вовсе отсутствовала.

      Девушка постучала. Гулкий звук разнёсся по коридору. От прикосновения дверь чуть подалась вперёд, приоткрылась. Лера опешила. В её детстве здесь часто не запирали двери, но сейчас складывалось впечатление полной необитаемости третьего этажа. По правде говоря, он был четвёртым. Дом стоял на склоне, и со стороны реки имелся первый полуподвальный этаж.

      Девушка замерла. Свет от телефона перебивал полумрак, мешал рассмотреть в узкую щель, что происходит в комнате. Лера не решалась посветить внутрь. Приложив кулак к дверному косяку, она постучала ещё раз. Результат тот же: тишина. В темноте коридора ей вдруг стало неуютно, даже жутко.

      Лера вспомнила детскую страшилку, что рассказывала ей подружка: «В чёрном-чёрном доме, за чёрной-чёрной дверью, в чёрной-чёрной комнате…»

      Дверь и вправду была чёрной, только понять это было сложно: краска выцвела и облупилась.

      «Тьфу ты! Что за бред лезет в голову?!» – отругала себя девушка и уверенно толкнула дверь.

      Во тьме метнулась тень, или Лере так только показалось. Она вздрогнула. Дверь скрипнула и глухо ударилась обо что-то.

      В комнате давно никто не жил. Девушка поняла это сразу.

      Мешал слепящий свет телефона. Он толком не мог осветить комнату, а только пугал ещё больше. Лера дрожащими пальцами выключила фонарик. И, пока смотрела на яркий экран, ей казалось, будто кто-то наблюдает за ней из глубин брошенной квартиры.

      – Кто здесь? – глупо спросила она.

      Никто не ответил.

      Когда глаза привыкли к темноте, Лера рассмотрела три окна, таких же, как в её комнате. Двое завешены тряпками, на одном – портьеры, в узкую щель между которых сочился свет уличных фонарей. Поломанная мебель была свалена по сторонам. В этих завалах девушке мерещились детские силуэты.

      – Не смешно, – громко сказала она. – Выходи! Тебе что, по ночам больше шататься негде?

      Лера вспомнила, как сама в детстве обожала лазать по всему дому, забираться в самые укромные места, например чердак. Только подвал остался