Под игом императоров. Оскар Хёкер

цель – своевременно придти к императорскому дворцу, чтобы выразить кесарю свои верноподданические чувства и может быть, каким-то образом заслужить его благорасположение. Сегодня во дворце большой приём, и на площади с раннего утра многолюдно. Согласно исстари заведённого порядка охрана была усилена когортой преторианцев, но сегодня они не демонстрировали свою воинственность, в знак того, что они настроены мирно, вместо военной формы были одеты в тогу.

      На площади собрались префекты, консулы и преторы, но были среди них и те, кто никак не мог рассчитывать на приём у кесаря, но именно они с показной деловитостью сновали по площади, стараясь убедить других, что и у них есть доступ во дворец.

      Серен и его коллега Юлиан не спеша прохаживались по площади, к ним подошёл зять кесаря, сенатор Урс Серваний, добродушный старец восьмидесяти трёх лет, и обратился к Серену:

      – Твоя дочь уже оправилась от вчерашнего потрясения?

      – Лигия была не столько потрясена, сколько возмущена назойливостью Флаккиуса.

      – Он понёс заслуженное наказание, – ответил сенатор, – но жаль, что ты не увидел финал вчерашнего представления. Оба приверженца распятого Бога вели себя на удивление достойно. Казалось, что в них не было ни капли страха перед лодочником Фергеном, который переправляет умерших в мрачные долы потустороннего мира.

      Насмешливой улыбкой и ироничным тоном он, казалось, хотел показать, что не верит древним сказаниям, хотя сам совсем недавно, когда хоронили его родственника, положил ему в рот золотую монету, чтобы обеспечить безопасную и надёжную переправу.

      – У этих христиан, – ответил Серен, – не было причин бояться смерти, их вера даёт им уверенность, что в загробном мире их ждёт лучшая участь.

      – Воистину! – согласился сенатор, – похоже, что с этим убеждением они и встретили смерть. И мне было жаль, что их не подняли на щит, а, как и прочих, уволокли в нижние камеры.

      Претор Серен хорошо знал, что не стоит при дворе кесаря слишком откровенно высказывать своё мнение, ибо в правление кесаря Адриана доносительство достигло небывалого размаха, и он вспомнил автора многих эпиграмм Мартилиуса, который в одном из своих трудов написал: «счастья свободно мыслить и свободно эти мысли высказывать в царственном Риме не суждено испытать никому». Но, несмотря на это, он ответил:

      – Настоящий христианин также бесстрашен, как и его учение. Приверженцев этого учения преследуют во всех краях земли, но искоренить его не могут. Оно как было живым, таким и остаётся.

      Старый сенатор улыбнулся и погрозил пальцем:

      – Именно потому, что в нашем славном Риме каждый камень имеет зрение и слух, и умалчивать о том, что видели и слышали, эти камни не умеют, вот поэтому я твоих слов не расслышал.

      На этом старый сенатор распрощался с Сереном, чтобы присоединиться к ближайшему окружению кесаря. Эти люди имели честь каждое утро лично лицезреть кесаря,