Условия человеческого существования. Вячеслав Юрьевич Сухнев

Макарович. – А пока будут ремонтировать, можно запустить дизельный энергоблок. Он законсервирован на чрезвычайный случай… Война и всё такое. Думаю, такой случай и наступил.

      – Ну, иди, включай свои дизеля! Чего мы тут рассусоливаем… это самое? У него, оказывается, целая электростанция в кармане, а он тут… это самое!

      – Сразу включить не получится, – помялся Валерий Макарович. – Генераторы давно не эксплуатировались. Надо бы специалиста пригласить, проверить сначала.

      – Ну, так проверяй. Кругом – марш! Чтобы через час все фурычило. А специалисты у нас есть?

      – Есть… Григорий Петрович такой, Забазнов. Только он без денег не пойдёт.

      – Значит, дай ему денег! Это самое… нашёл вопрос!

      – Я поднимаю этот скромный бокал, – Григорий Петрович кокетливо оттопырил мизинчик на стопке с водкой, – за наших педагогов и учителей, за дорогую сестрицу Светлану Петровну и за дорогого зятя Сергея Михайловича! Хочу обратить маленькое внимание… В нашей трудовой семье целых два учителя, ёклмн! Если вы помните, как нам всем доставалась учёба Светочки в институте…

      – Да уж, – покивал лысиной глава рода Забазновых, Петр Павлович. – Хороший был кабанчик, просто замечательный, почти полтора центнера чистого мяса. Мы его, помнится, вчетвером еле держали, пока Гришаня горло…

      – Папаня! – оборвал отца Григорий Петрович. – Не к тому столу песня.

      – … ему перепиливал, – продолжал Петр Павлович. – Хороший кабанчик. Ну, продали и Светке пальто справили. Хорошее пальто – на всю учёбу хватило.

      – Папаня! – постучал Григорий Петрович вилкой по отцовской стопке.

      – Га?

      – Дай мне закончить. И в кого ты такой говорун… В общем, продолжаю. Сегодня мы чествуем наших дорогих учителей и желаем им здоровья, успехов в нелёгком труде и счастья в личной жизни. Ура, товарищи!

      В горнице большого дома Григория Петровича, тесной от разнокалиберной мебели, полыхали четыре мощных керосиновых лампы, от которых поднимались струйки дрожащего накалённого воздуха и летучей копоти. Лампы стояли на комоде, на подоконнике и на длинном столе. А уж стол был заставлен огромными мисками с помидорчиками, солёными огурчиками, холодцом, маринованной рыбой, салатами и прочей снедью. За таким столом можно было накормить роту с марша. И глядя на этот стол, плохо верилось в обнищание народа, о котором неустанно писала малотиражная газета «Правда».

      Собрались только свои. Глава рода Забазновых Петр Павлович, лысый пень, не закрывал рта – ему казалось, что так он лучше слышит. Старик с грустью поглядывал в красный угол, где на тумбе стоял большой японский телевизор, слепой и глухой без электричества. Маманя Галина Ивановна, улыбчивая круглая старушка в платке с розанами и тяжёлыми руками вечной труженицы, накладывала в тарелки. Григорий Петрович с золотыми зубами, орлиным профилем и чёрными кудрями, припорошенными ранней сединой, отвечал за выпивку. Его супруга Клавдя, мощная женщина с крутыми плечами, которая