Мадам Поммери. Первая леди шампанского брют. Ребекка Розенберг

мы можем сделать для нового банкира, холостого и одинокого», – сказал он. Но я подозреваю, что Луи радовался бесплатным финансовым советам, которые изрекал молодой немец за хересом и уткой конфи.

      – Месье Вольф, вероятно, вы хотите помыть руки после инвентаризации.

      Я делаю жест в сторону туалета и говорю вполголоса Грено, чтобы не слышал Вольф.

      – Правильное ли решение продавать оборудование и все остальное? Не лучше ли сохранить компанию и выплатить закладную?

      Грено опускает голову, сквозь редеющие седые волосы блестит кожа головы.

      – Я пытался сказать вам еще на похоронах, что ухожу. Мне уже тяжело вести дела. Моя сестра в Париже приготовила для меня комнаты.

      Паника перехватывает мне горло.

      – Месье Грено, вы не можете бросить меня сейчас. Когда я осталась без Луи.

      – Перемены происходят, готовы мы к ним или нет. – Старик пожимает плечами. – Я работал всю жизнь и теперь с нетерпением жду, когда буду пить с друзьями по утрам кофе, а к вечеру вино. Музеи, выставки, концерты. Я хочу наслаждаться жизнью в оставшиеся годы. – Он прижимает кулак к сердцу. – Простите меня, мадам Поммери, вы молодая и привлекательная. Многие мужчины захотят позаботиться о вас. Можете не беспокоиться.

      От его совета у меня встает шерсть дыбом.

      – Месье, тело моего супруга еще не успело остыть в могиле. Неужели он так мало для вас значил?

      Старик потирает подбородок.

      – Луи значил для меня очень много, но дела нашей компании в последнее время шли не очень хорошо. – Он прислоняется к оштукатуренной стене.

      – Но, если мы ликвидируем оборудование и все прочее, я останусь ни с чем.

      – Пожалуй, вы правы, – говорит он. – Никому не нужны станки и веретена, когда французская шерсть не продается из-за понижения цен британцами. Может, мы переплавим железное оборудование на пушки.

      К нам присоединяется Вольф и потирает руки.

      – Что вы говорите насчет пушек?

      В столовую заглядывает Ивонна, моя повариха.

      – Вы готовы, мадам? Шанталь может подавать? – спрашивает она певучим голосом.

      В первый раз мы садимся в таком составе за стол без Луи. Его стул затянут черным крепом. Прошедший месяц был полон моментов, когда мы делали что-то в первый раз без Луи, и это больно напоминало мне об утрате.

      Шанталь приносит серебряную супницу. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я вдыхаю аромат супа.

      – Нам повезло, месье. Ивонна сварила луковый суп.

      Шанталь разливает аппетитный суп в мой лучший фарфор. Черные волосы выбиваются из-под чепчика, черная униформа облегает стройную фигуру. Она кладет в суп банкира поджаренные луковые тосты.

      Он откусывает от тоста, закрывает глаза и откидывается на спинку стула, наслаждаясь вкусом.

      – Ах, Шанталь. Du bist ein Engel. Ты ангел.

      Она вспыхивает и перед возвращением на кухню делает низкий реверанс; ее ресницы трепещут, словно стрекозиные крылышки.

      Обычно, когда я погружаю ложку в расплавленный сыр и карамелизованный лук, у меня текут слюнки, но на этот раз я не могу