Брошенец. Зоя Константиновна Илькович

ей это удалось бы, китайцы вряд ли отпустили ее. Она так и осталась бы на цепи. Если бы они ушли навсегда, они оставили бы ее одну умирать от голода и жажды.

      – Неужели не придет день, когда я утром проснусь дома и поцелую теплые личика детей, выпью чай и просто посмотрю в окно?

      Порядок и уют теплого маминого гнездышка, дети, круглый стол на кухне, горячие блины, чай и разговоры, уютный теплый бок бабушки…. Эта мысль причинила ей такую сердечную боль, что она вскочила и стала с рыданием метаться по избушке.

      Как она хотела домой! Как рвалось туда ее бедное сердце, как глубоко и больно плакало о них! Разбитое в осколки, оно не хотело мириться с положением пленницы и еще надеялось на спасение, на счастье прийти в дом, где она растила и холила похожих на три солнышка ее дочек, которые боготворили свою маму.

      Как часто по ночам ей снился заразительный смех ее детей! Как они теперь без нее? Кто их учит приличным манерам, утешает и советует, дает познания в искусстве?

      Все ее девочки были способны к учебе и имели свои таланты. Вдумчивая и серьезная Вера прекрасно рисовала, необычайно пластичная Наденька хорошо танцевала, довольно смышленая для своего возраста Любочка пела.

      Любочка…. Она была ее любимицей, особенной песней души. Она была самая отважная и любопытная, ее личико представляло сплошной лучезарный образ. Она задавала всем массу вопросов, иногда очень смешных, иногда особенно интересных. «У ангелов какой характер? Ангельский?», «Почему люди страдают, а сами Бога позорят?», «Почему мы сначала девочки, потом тетеньки, потом бабушки? Нам что, делать нечего?», «Почему, когда стыдно, глаза к носу соединяются?», «А дедушке нравится на небушке?».

      Люба вспомнила, как в одной из песен она упорно вместо слова «перья» пела «пёрья», ломая рифму, но упорно не сдаваясь. Музыка была основой ее жизни и звучала в ней постоянно. Внутренний свет ее обаяния, ее нежные большие голубые глазки… Она такая очаровательная, ее младшенькая…. В честных глазенках с длинными ресницами светят звездочки или пляшут бесенята.

      Глаза ее детей открыты для мира. У них чистые и совершенно беззащитные души. Люба вспомнила, как Верочка в грудном возрасте с удовольствием сосала большой палец ноги, Надя считала, что у кота еда вкуснее, Любочка в годовалом возрасте упорно карабкалась по ступенькам. Она была так нежно привязана к ним, возле них забывала о проблемах бизнеса, о проблемах с мужем и будничной суете вообще. Ее сердце было полно ними.

      – Родила три чучела и посадила их мне на голову! – явившись домой полупьяным и, услышав однажды, что Вера упрекнула его в пьянстве, – заорал Любомир.

      Когда она в одиночестве тайги думала о них, на ее лице было выражение такой нежности, какую трудно себе представить! И тут же слезы заливали глаза, так она тосковала о них!

      Встав на колени, Люба сложила руки в безутешной мольбе. Но рыдания снова начали рваться из груди. Кричала, жутко стонала и плакала ее душа! От горя ей казалось, что ее жизнь разорвана на мелкие кусочки, что ей никогда! никогда