Сны Лавритонии. Максим Антипенок

внутри кокона свирепело. Оно ещё не завершило своё превращение, но хватка была мертвой. Дровосек понял – он упустил свой шанс.

      Лёгкие начали гореть от недостатка воздуха. Он извивался, упирался, пытался хотя бы немного ослабить тиски, но тщетно. Глаза начали закатываться, мир сжимался в чёрную точку… И вдруг хватка ослабла.

      Лапа исчезла в коконе.

      Плим рухнул, ударился о ступени, жадно втянул воздух. Грудь разрывала острая боль, он закашлялся, скрючился, стараясь прийти в себя. Рядом что-то зашевелилось.

      Когда Плим поднял взгляд, перед ним уже не было морщинистого лица с водянистыми глазами. Вместо него – звериная морда, усеянная сотнями, а может, и тысячами острых зубов. Глаза твари светились, как оранжево-жёлтая луна, а узкие, кошачьи зрачки говорили о том, что она видит одинаково хорошо и при дневном свете, и в кромешной тьме.

      Морда – что-то среднее между волчьей и обезьяньей – была сплошь покрыта грубыми наростами и бородавками. Два массивных рога загибались к плечам, ещё два поменьше образовывали подобие уродливой короны. Мускулистый торс, отливавший серебром, покрывали редкие, жёсткие волоски. Чудовище наполовину сидело, наполовину стояло, сутулясь под низким потолком.

      В такт глухому, смердящему болотом дыханию оно то поднимало, то прижимало заострённые уши. Сзади нервно дёргался длинный копьеобразный хвост, лязгая по деревянной обшивке. Одним ударом этого хвоста оно могло бы пронзить любого, кто осмелится встать у него на пути.

      Плим не мог отвести взгляда от безобразной морды, от приплюснутого треугольного носа и закатанной верхней губы, с которой тянулись капли вязкой слюны. Из-за бесчисленных зубов пасть чудовища не закрывалась. И в этом зверином оскале, в этих жёлтых, хищных глазах читалось одно: осознанная ненависть. Холодное, выверенное желание убивать.

      – Недомерок! – это был не голос, а звериный рёв, в котором звучало многоголосье, будто внутри твари резонировали три гортани сразу. Каждая выплёвывала слова со своей интонацией, превращая угрозу в хищное, нечеловеческое звучание:

      – В следующий раз я порву тебя на части!

      Тварь сделала резкий выпад, схватила Плима и вдавила в доски. Она впилась в него горящими глазами, словно пыталась что-то вырвать из самого его нутра. Затем встряхнула, как тряпичную куклу, и проревела в лицо, окатив клубами смрадного дыхания и липкой слюны.

      – Ты останешься здесь навсегда и станешь первым из многих, кто отречётся от права называться хозяином этой земли!

      Тьма заползла под веки. Мир рассыпался, рушился в бездну. Голова Плима откинулась, тело стало чужим, неподвластным. Сознание тянуло вниз, в пустоту.

      Но, прежде чем его окончательно поглотила темнота, он успел прохрипеть:

      – Я слышал…

      Глава 4: Ярмарка и горячий эль

      Плим ещё не знал, что это всего лишь сон, воспоминание, которое обернётся жгучей болью. Да-да, всего лишь