Жаворонок Ёся. Иосиф Антонович Циммерманн

беспощадным солнцем. Плоская крыша, как и стены, требовала постоянного ухода – каждое лето ее приходилось латать и заново обмазывать глиной. Стены белили известняком, который добывали на склонах прибрежных круч реки Илек.

      Таким запомнилась маленькому Ёсе их землянка, когда он в тот траурный день брел с кладбища в отчий дом: теплая зимой и прохладная летом, слитая с землей, словно ее продолжение, смотрящая в степь, хранящая память о тех, кто когда-то жил в ней, кто выходил из ее дверей и шагал прямо в бесконечную даль казахской земли.

      ***

      Возле дома, на еще влажной от весенних дождей земле, Ёсины братья устроили небольшую игру в «ножички». Солнце уже садилось, и мягкий вечерний свет отражался в лужицах, оставшихся после дождя. Вокруг стояла тихая поселковая атмосфера – только слышался лай далекой собаки и щебет птиц, готовившихся ко сну.

      Павел, наклонившись к земле, очерчивал палочкой круг.

      – Ну все, Петя, твой сектор – вон там, слева, мой – справа. Начинаем! – объявил он, бросая свой нож так, чтобы тот воткнулся прямо в границу между их участками.

      Двенадцатилетний брат, держа в руках старенький складной ножик, сосредоточенно смотрел на землю. Правила игры были просты, но требовали ловкости: нужно было бросить ножик так, чтобы он воткнулся в землю. Если бросок был успешным – нож втыкается четко, не падает – игрок мог "захватить" часть территории противника, проводя новую линию. Если ножик падал или отскакивал – ход переходил другому.

      – Помни, ножик должен войти острием! – напомнил старший брат, хитро улыбаясь. – А то засчитано не будет!

      Петр сделал первый бросок – нож, описав небольшой дугообразный полёт, вонзился прямо в землю. Старший брат присвистнул.

      – Ну-ну, малец, я-то думал, ты мажешь чаще!

      Теперь была очередь старшего. Он хитро рассчитал угол броска, чтобы захватить чуть больше чужой территории. Но нож, предательски скользнув по влажной земле, упал плашмя.

      – Эх, эта грязь! Ну ничего, твой ход, Петруся.

      Игра продолжалась, пока круг становился все меньше, а в воздухе витала дружеская конкуренция. И хотя игра была простой, она завораживала своей атмосферой – шорохом ножа в мягкой земле, смехом и добродушными поддразниваниями.

      Когда стемнело, братья, вытерев ножи о штаны, встали и отправились в дом, оставив на земле следы своей игры – круги и линии, которые будут напоминать о том вечере еще пару дней.

***

      Этим вечером в их доме было непривычно тихо. После многолюдных похорон тишина казалась почти гнетущей. Теперь здесь собрались только они – шестеро детей: четверо братьев, Катя и их младшая шестилетняя сестренка. Даже скрип половиц на нарах в кухне звучал громче обычного, словно сам дом подчеркивал пустоту, оставшуюся после мамы.

      В спальне и на кухне горел свет, но тусклые лампочки едва справлялись со своей задачей. Их слабое свечение терялось в углах комнат, поглощенных густой, непроницаемой тьмой. Все вокруг вроде бы оставалось таким, как раньше. Те